Трое против дебрей

Даже при снеге в несколько футов глубиной и при минусовой температуре бивуак без плитки или палатки может быть достаточно теплым и удобным, если знать, как его устроить. Как ни враждебно выглядит зимняя лесная чаща в холодном наряде, в лесу немало средств, которые, умеючи, можно использовать, чтобы смягчить враждебность природы и заставить ее сменить гнев на милость.

Быстрота действий была ответом на холод, охвативший нас, как только мы вылезли из саней. Именно ради такого случая мы захватили с собой из хижины сухой хворост, и через несколько секунд у нас пылал костер. Мы с Лилиан встали на снегоступы. Я прокладывал лыжню, направляясь к ближайшим зарослям молодого пихтарника, Лилиан следовала за мной. Мне достаточно было одного удара топора, чтобы срубить молодое деревцо. Лилиан брала в охапку по пять-шесть штук сразу и тащила к костру. На долю Визи досталось втыкать в снег основания деревьев, чтобы снова придать им вертикальное положение. В лесных дебрях не только детеныши диких зверей должны с ранних лет уметь заботиться о себе.

Через десять минут наш бивуак был окружен плотной стеной «рождественских елок». Эта «стена» не только защищала нас от ветра, но и служила нам чем-то вроде рефлектора, отражая тепло, идущее от костра, и концентрируя его у ствола пихты. А при достаточном количестве дров, сложенных внутри окружавшего нас кольца из пихт, костер мог гореть всю ночь, и в нашем бивуаке могло быть достаточно тепло, какая бы ни была температура за его пределами.

Предоставив Лилиан заниматься ее кастрюльками и сковородками, я нарубил сухих сосен, наколол трехфунтовые поленья и сложил их в бивуаке. К этому времени подоспели отменные оленьи бифштексы, а в ведерке у горячих углей костра настаивался целый галлон крепкого чая. Мы примостились у костра по-индейски, на корточках, и занялись едой.

Путешествие при минусовой температуре вызывает зверский аппетит, а когда вы затем слишком плотно поели, вас охватывает какое-то умственное и физическое оцепенение. Проведя целый день в пути по такой погоде, присядьте у печки на несколько секунд, и вы тут же почувствуете сонливость, а через минуту или две крепко уснете. Здесь костер заменял нам печку, а ствол старой пихты и кольцо из молодых пихточек — нашу хижину. Как только мы поужинали и вымыли посуду, нас охватило дремотное состояние. Мы зарылись в одеяла на подстилках, которые Лилиан сделала из пихтовых веток, и, совершенно обессиленные, тут же уснули.

Чуть начало светать, как я развел огонь. Лилиан высунула голову из-под одеял, когда я набирал снег в ведро, чтобы поставить его таять на костре. Она закашляла, вдохнув морозный воздух. Ветер рвал верхушки деревьев, и снег летел сквозь «стену» из молодых пихт.

— Лучше не вылезай из-под одеял, пока я не сварю кофе, — посоветовал я, закутываясь в свою овчину.

Лилиан охотно воспользовалась моим советом. Я дал ей чашку кофе.

— Опять идет снег, — ворчал я. — Черт его побери, этот снег. Снова ветер, как раз с северной стороны. Вчера было плохо, а сегодня будет сущий ад.

И действительно, это был ад. Мы пустились в путь на рассвете. Снег колол нам лица. Лошади сначала заартачились, почувствовав прикосновение холодных шлей, а затем, брыкаясь и фыркая, медленно тронулись в путь.

Делая частые остановки, они тянули поклажу еще на протяжении пяти миль. Чаща стала редеть. Впереди уже можно было разглядеть однообразную, чуть-чуть волнистую гладь прерий.

— Равнина Озерных Островов, — буркнул я таким тоном, как если бы возвещал о нашем прибытии к воротам ада.

Летом Равнина Озерных Островов — место вполне приятное. Там достаточно питьевой воды в нескольких изолированных озерках. Тут и там разбросаны небольшие заросли осин и сосен, где могут отдохнуть в тени пасущиеся стада. Ранней осенью тысячи уток и сотни канадских казарок с гоготаньем и кряканьем опускаются на озера, а луговые тетерева[34] хоронятся в траве, заслышав шум крыльев ястреба или совы, почуявших легкую добычу. И даже в самые жаркие августовские дни нежное дуновение колышет верхушки трав. И ветер (восточный или западный, северный или южный) несет с собой освежающую прохладу.

Иное дело зимой. Озера покрыты не менее чем двухфутовым слоем льда. Утки и гуси улетели далеко на юг. Луговые тетерева скрылись в чаще леса. Только ветер остался здесь.

Даже когда в лесу нет ветра, в открытых прериях он дует вовсю. Он ворошит снег и уносит его на несколько сот футов или ярдов, заполняя какую-нибудь расщелину или овраг, придавая им обманчивый вид заснеженной глади.

Как только мы выехали из леса на равнину, нас встретил порыв такого ветра. Пелена поднятого ветром снега неслась по долине, покрывая расстояние не меньше пятидесяти ярдов. Не было ни малейших признаков какой-либо дороги. Не было ни одного валуна, который помог бы нам ориентироваться. «Пошли, пошли!» — крикнул я лошадям, которые внезапно забарахтались в глубоком снегу.

— Ты правишь в овраг, — закричала Лилиан, но было уже поздно.