Трое против дебрей

Как далеко я был теперь от дома? Не просто было ответить на этот вопрос. Но положение солнца, склонявшегося к западу, подсказало мне, что я ушел от хижины миль на двенадцать. А что теперь с Лилиан и Визи? Ну, Визи был еще слишком мал, чтобы думать об удравших лошадях и о том, вернется ли его отец или бесследно пропадет в лесу во время погони за этими лошадьми. Не так обстояло дело с Лилиан. Эта женщина прекрасно понимала, какой коварной может быть бескрайняя чаща. Она знала, как легко после заката, когда ночь изменит все очертания, сбиться с пути и начать кружить в поисках верного направления, не отличая восток от запада, север от юга и уже не думая об этом.

Человек, который сбился с пути в лесной чаще и все больше и больше теряет ориентацию, легко переходит грань между трезвой рассудительностью и лихорадочной паникой. Обезумев, мечется он по лесу, спотыкается о кучи бурелома, падает и, поднявшись, снова спешит вперед, уже не думая о верном направлении, и наконец, когда физическое и умственное напряжение доходит до предела, он останавливается, не в силах сделать ни шагу.

Лилиан знала об этом, и на закате она будет стоять у двери хижины, стоять очень тихо, напряженно прислушиваясь, не доносится ли звон колокольчика, не хрустнет ли ветка у меня под ногами, не слышно ли, как я споткнулся о свалившееся дерево. И надолго запомнится ей этот тревожный вечер.

Я споткнулся об усеянную камнями кочку, перелетел через нее и, встав на ноги, застыл на месте при виде большого черного силуэта между соснами в пятидесяти ярдах от меня. Одна из наших лошадей была темно-коричневой, почти черной, и существо между елками тоже было черным и размером походило на наших лошадей.

— Вот они! — закричал я с облегчением.

Но это оказалась вовсе не лошадь, а лишь старая лосиха[23] без детеныша. Лосиха простояла целых десять секунд, затем отвернулась от меня, пригнула уши и пустилась наутек между елками; и лишь по стуку ее копыт о валежник я мог судить, куда она умчалась.

Солнце уже садилось, когда я, наконец, услышал отдаленный звон колокольчиков. Я остановился и прислушался, чтобы убедиться, что лесная чаща не морочит меня, что это не «звоночек» какой-нибудь летяги[24]. Иногда резкий писк летяги звучит, как отдаленный звон колокольчика.

Убедившись, что это действительно колокольчики лошадей, я пустился бежать. Лошади вышли на небольшой лужок пощипать травы. При моем приближении они подняли головы и тут же опустили их, узнав меня. Одна из лошадей порвала веревку, которой была стреножена. Это, несомненно, был вожак; он и увел так далеко лошадей. Растреножив одну лошадь, я связал веревки в длинную полосу и обвязал ее конец вокруг шеи животного. Затем я поймал трех оставшихся коней, привязал голову одного к хвосту другого и всю получившуюся привязь — к хвосту третьего, на котором я собирался ехать. Я вскочил на неоседланную лошадь и взглянул на последние отблески уже скрывшегося солнца. До полной темноты оставалось не больше часа и я погнал лошадей быстрой рысью на северо-запад, рассчитывая, что это направление рано или поздно приведет меня к ручью.

Было темно, как в преисподней, когда я подъехал к хижине. Визи спал уже не меньше трех часов, а Лилиан стояла в нескольких ярдах от хижины. Я соскользнул с лошади почти у ее ног и слышал, как она прошептала:

— Слава богу, ты вернулся.

— Ты ведь не беспокоилась, не так ли? — посмеивался я, обнимая и целуя ее.

И если когда-нибудь мужчина и женщина имеют право поцеловаться, то именно в такой момент.

— Немного беспокоилась, — призналась Лилиан.

— Не о чем было беспокоиться. Я просто ознакомился со здешними лесами. И к тому же нашел водоем, — и затем, уже более серьезно, добавил, — будь хоть потоп, а завтра утром мы во что бы то ни стало начнем ставить ограду.

Вскоре после этого решилась проблема пастбища для лошадей. В двухстах ярдах от хижины ручей впадал в озеро размером в двести акров. В конце озера еще сохранились развалины бобровой плотины. На несколько ярдов ниже ручей, прорвавшийся через плотину, встречал на своем пути еще одно озеро, носившее название Мелдрам. Это озеро тянется с севера на юг, но в полумиле от места впадения ручья делает отчетливый поворот к востоку. Мы построили деревянную ограду от ближайшего к нашему дому озера до изгиба озера Мелдрам и таким образом отгородили полтораста акров хорошего пастбища для коней. И это было сделано из-за жизненной необходимости, а не в силу каких-либо юридических прав, о которых мы и не помышляли. Теперь эта ограда стоит уже двадцать семь лет, и наши лошади пасутся там в летнее время. С появлением ограды отпала необходимость треножить лошадей. Мы отпускали их свободно пастись и могли теперь спать спокойно, не думая о том, где окажутся наши кони поутру.