Трое отважных или Жизнь и необычайные приключения "мушкетеров"

Однако я забежал несколько вперед. После ухода Ираклия Давидовича с места поединка противники некоторое время молчали. Затем Леша спросил:

— Ты зачем на меня набросился, Гиви?

— Как зачем?!— вскинулся пламенный Дарбайсели.— Он еще спрашивает! В знаменитой поэме Шота Руставели «Вепхатхаосанн»—«Витязь в тигровой шкуре»— сказано: «Если друг тебя обманет, значит, он тебе не друг!»

Я очень сомневаюсь, что эти строки украшают знаменитую поэму Шота Руставели. Пожалуй, они родились в оскорбленной душе Гиви, который и решил: раз стихи, то, конечно, их написал великий Руставели.

— Я тебя не обманывал.

— Не обманывал? Он не обманывал! А ну отойдем в сторонку, я тебе кое-что покажу. Ты собственными глазами увидишь, как не обманывал! Идем.

Занятия в школе давно кончились. Ученики разошлись по домам. Остались лишь друзья Леши и Гивины друзья — на всякий случай. Вдруг с новой силой вспыхнет конфликт.

«Враги» отошли к обрыву. Гиви вытащил из кармана бумажку и протянул Леше. Тот читал, перечитывал, недоуменно развел руками. Затем Гиви долго и темпераментно жестикулировал, после чего вдруг раскинул широко руки и заключил Лешу в объятия. Друзья того и другого шагнули вперед, решив, что начинается новый поединок. Но нет!.. Гиви с Лешей, обнявшись, шагали им навстречу и улыбались. Гиви, сверкая глазами, торжественно произнес:

— Мы с Лешей были друзья. Но то, что раньше было — это просто смешно подумать, в сравнении с тем, какие мы с ним теперь друзья! Мы теперь такие друзья, как герои великой поэмы великого Шота!

А тем временем коварная Ира находилась на вершине горы Мтапминда. Она знала, что в классе произошла ссора и, разумеется, Алеше после уроков придется объясняться с наглецом Гиви (еще бы! Осмелился стукнуть Алешу ни за что, ни про что!). Объяснения, конечно же, будут с помощью «обмена жестами». И, несомненно, Алеша проучит наглеца Гиви. Правда, объяснение что-то затянулось. Хоть и начало апреля, а все-таки прохладно. А она оделась специально для занятий геометрическими задачами с применением тригонометрии: крепдешиновое платьице нежно-василькового цвета, отделанное тонкими полосками кружев, лакированные туфли-лодочки, на руке старинный бабушкин браслет с вделанными в него крохотными часиками. И благоухала она духами «Красная Москва». Ира хорошо знала, что оаа красива. О красоте ее шла слава но всему городу. Тонкие, нежные черты лица, темные, красиво изогнутые брови, огромные бледно-голубые глаза, опушенные длинными мохнатыми ресницами. Толстая золотистая коса, словно нарисованный, чуточку капризный рот... Картинка, а не девушка. Говорят, что как-то приехал из города Гори одни парень, до которого также докатилась слава о красоте Иры. Долго слонялся по школьному двору, не сводя завороженных глаз с Ирины. Наконец произнес: «Не может быть!», махнул рукой и уехал.

Ира терпеливо ждала своего репетитора. Она сидела на скамеечке, возле живой изгороди с проклевывающимися листочками, делала вид, будто читает «Королеву Марго», то и дело украдкой поглядывая в сторону станции фуникулера. Рядом со станцией, в ресторанчике, гуляла веселая компания. Гремела музыка, зурна и кларнет выводили под барабан забористое «Кинтаури». Легкий ветерок доносил до Иры аппетитный запах шашлыка, терпкий аромат кинзы, тархуна, петрушки, другой зелени, без которой немыслим никакой шашлык.

Наверное, какие-нибудь лауреаты, а может, геологи пли зимовщики, герои Арктики, решившие провести весело и приятно отпуск в прекрасном городе Тбилиси...

Захрустела «живая изгородь». Ира от неожиданности вздрогнула: перед ней стоял подвыпивший гражданин средних лет, полноватый, с заметным брюшком, одетый с иголочки. Серый коверкотовый костюм; широченные брюки скрывали ботинки, так что казалось, будто незнакомец просто вырос из песчаной дорожки. Яркий галстук повязан узлом величиной с кулак. Физиономия круглая, добродушная, лукавая. И конечно — усы. Не такие, как у Гиви. У Гиви усики тоненькие, как у английского министра иностранных дел Антони Идена. А у незнакомца усы большие, с проседью. Но тоже ничего. «Однако, что ему от меня надо?» — подумала Ира. Она хотела встать, уйти. Незнакомец остановил ее плавным жестом, как бы отстраняя себя от святыни.

— Приношу к вашим ногам, прекрасная незнакомка, тысячу извинений. Я сидел все время на веранде, смаковал с друзьями прекрасное вино «Хванчкара» и любовался вами издали... Не подумайте ничего такого! Боже сохрани!.. Когда я был в парижском Лувре, я точно так же, с благоговением любовался Моной Лизой.

Ире стало интересно. Был в Париже! Дипломат, что ли? Вскоре выяснилось, что незнакомец человек довольно знатный, хотя и не зимовщик и не дипломат. Он представился кинорежиссером. А на веранде отмечают выход на экран нового кинофильма его друзья, съемочная группа.