Трое отважных, или Жизнь и необычайные приключения "мушкетеров"

Разговор этот происходил в школьном парке, за прудом, во время большой перемены. Сторож Пахомыч ударил в колокол.

— Пошли, ребята,— сказал печально Гога.— Последние уроки остались в этой школе. Жаль. Жаль уезжать. Хорошая все-таки школа!

ТРИ ГОДА, СПРЕССОВАННЫЕ В ОДИН РАССКАЗ

Время летит быстро, очень быстро, мои юные читатели! Иной раз вам, наверно, досадно бывает. Ах, как медленно тянется время. Целых два, а то и три года ждать паспорта! А до получения школьного аттестата — вечность! И усы никак не растут — вот досада!

Не серчайте на время, ребята. Оно знает, что делает. И паспорт в свое время получите, и аттестат; и усы вырастут (у бывших мальчишек, разумеется,— не у девчонок). И надоест еще бывшим мальчишкам каждый день бриться...

Не успеете оглянуться — а вы уже взрослые-превзрослые! И так вам вдруг захочется стать юными, что хоть плачь. А время необратимо! Так что не сетуйте на него. Радуйтесь тому, что молоды, полны сил. И главное — не транжирьте его, время, без толку. Уже сейчас постарайтесь выбрать жизненный путь, и следуйте по этому пути упрямо, не жалея сил, мужественно преодолевая препятствия, невзгоды. И тогда ваша жизнь будет прекрасна.

Это вам только кажется, что время почти не движется. С годами оно летит, мчится, все быстрее и быстрее...

Я рассказываю вам о моих товарищах, и мне все кажется, что события, о которых я повествую, происходили не сорок лет тому назад, а вчера. Только вот все затянуто какой-то дымкой. Это— дымка времени.

И пока я сейчас рассуждал, знаете, сколько времени прошло?.. Никогда не догадаетесь...

Целых три года! Чудеса, не правда ли? Однако в литературе, в искусстве такое часто случается. Вы, например, смотрите в кинотеатре знаменитый фильм «Чапаев». На экране перед вашими глазами — несколько месяцев из жизни легендарного героя Гражданской войны. А кончился фильм, посмотрели на циферблат, всего полтора часа прошло. Если даже не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой читать «Тихий дон» Михаила Шолохова, то все равно не больше двух недель понадобится. А ведь эпопея эта охватывает многие годы из жизни донского казачества.

Так вот, миновало три года. 1939-й год! Товарищам моим уже по шестнадцати лет. Они стали выдающимися мастерами циркового искусства. Но по-прежнему в школе учатся. Точнее — в школах. За учебный год приходится им менять по семь-восемь школ! Трудно ребятам приходится. В одной школе отстали с прохождением учебной программы, в другой, напротив, вперед ушли. В каждой школе свои традиции, свои требования. Где больше внимания точным наукам уделяют, где — гуманитарным дисциплинам. А ведь приятелям моим и работать приходится, и репетировать часами. Без напряженного труда мастерство не приходит. Однажды мне Алеша признался: «Знаешь,— сказал он,— кого я больше всех на свете ненавижу?» — «Наверное, Эрвина Гросса», — предположил я. «Гросса точно, ненавижу. Но, честно говоря, люто ненавижу я свой будильник!»

Смешно, да, ребята?.. Совсем не смешно. Он правду сказал. Подъем в семь утра. Зарядка, разминка. Школа. После школы репетиции. Уроки надо приготовить на завтра, и уже пора в цирк, представление начинается. А кончается оно в двенадцать ночи, а то и позднее. А там какое-нибудь собрание, новый кинофильм в цирк привезли. В два, а то и в три ночи ложился Леша спать. И тут же будильник над ухом: «дрррррр!» Поневоле возненавидишь. И Эркин, и Гога не любили свои будильники. Да что скрывать, я и сейчас иной раз вздрагиваю, заслышав резкий телефонный звонок— так он злосчастный будильник напоминает!

Однако я несколько отвлекся. Понимаю, вам, ребята, хочется знать, а что же произошло за прошедшие три года? Как дальше складывалась жизнь у героев повести?

Сейчас расскажу.

Разъехались они из города К. в разные края. Акробаты-прыгуны Клеменс в Ленинград, канатоходцы Гулям-Хайдар — в город Иваново, а жокеи-наездники Орсини должны были сперва отправиться в Харьков, однако в последний момент из Главного управления цирками пришла срочная «авизовка», распоряжение: «Отъезд Орсини в Харьков отменяется». Через два дня новая «авизовка», предписывающая Орсини выехать в небольшой северный городок. А тремя днями раньше в тот же городок отправился Эрвин Гросс со своей Матильдой.

Что произошло в этом городке? Об этом, думается, пусть лучше расскажет сам Гога — Гуго. Он писал Леше Клеменсу уже зимой тридцать седьмого года. И, разумеется, уж не из северного городка, а из одного сибирского шахтерского города.

Одно из этих писем я и предлагаю вам, ребята, прочитать.

ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕША!