Трое на шоссе

— Нормально, па. Ездят. Привыкли. Как только цены повысили — мы месяца полтора стояли. А потом потихонечку, полегонечку... И опять поехали. Я сейчас план тащу — шестьдесят, шестьдесят пять рэ в смену. И гонки такой уже нету. У нас старые водители, которые в такси лет по двадцать, так и говорили: «Не торопитесь уходить. Клиент будет. Дайте ему повозмущаться, подергаться. Потом поедут как миленькие». И точно!

— Человек адаптируется ко всему на свете. В темноте начинает видеть... — сказала Лиза и встала из-за стола.

— Я боюсь в темноте видеть, — сонно сказала Катька.

Карцев поцеловал ее в щечку, впервые улыбнулся.

— Ну-ка, мадам!.. — Лиза подхватила Катьку с колен Карцева. — Спать! Скажи дедушке «спокойной ночи».

— Ты завтра в рейс не уйдешь? — спросила Катька у Карцева.

— Не уйду, Катька, не уйду. Спокойной ночи.

Лиза унесла Катьку.

— Ну, как жизнь семейная? — спросил Карцев у Толика.

— Нормально, — тоскливо ответил Толик. — У Лизки в институте скоро распределение будет. Надо бы ей что-нибудь подыскать в Москве. Ты ничего не сможешь сделать?

— Надо пошустрить в ихнем гараже, — сказал Карцев. — Может быть, там кто-нибудь из знакомых старых шоферюг работает?.. Такие вещи лучше всего через водителей делать.

— Точно! — оживился Толик. — Сообрази, папуль!..

— Попробуем...

Они выпили по рюмке. Закусили.

— Как рейс прошел? — спросил Толик.

— Нормально...

— Что-нибудь себе сделал? — И Толик произвел классический жест двумя пальцами.

— Тебе нужны деньги?

— Да нет. Я просто так...

— А то смотри.

— Спасибо. Давай еще по рюмашу?

В кухню вошла Лиза.

— Виктор Викторович, вас к телефону. — Лиза лукаво улыбнулась и, заговорщицки понизив голос, добавила: — Прелестный женский голос.

Она выразительно посмотрела на стенные кухонные часы и весело рассмеялась. Было начало первого ночи.

Карцев растерянно пожал плечами и вышел из кухни. Он прошел сквозь широкий коридор в большую комнату, где на диване-кровати была приготовлена ему постель, и взял телефонную трубку.

А в кухне Лиза, начав мыть посуду, говорила Толику:

— Господи! Пожилой человек, только что пришел из рейса... Ну почему к нему нужно звонить в начале первого?! Как эти бабы ничего не понимают?..

— Какие бабы? Что ты болтаешь? — неприязненно спросил Толик.

— Какие бабы могут звонить по ночам? Отгадай! — Лиза раздраженно громыхнула посудой в раковине.

— Прекрати, Лизка, — сказал Толик. — Человек месяц в доме не был, а ты... Его вообще по девять месяцев в году дома не бывает.

— Толик, пупсик мой! — Лиза повернулась к Толику. — Я ведь могу забрать Катьку и уехать в Перово к маме. И не мешать вам жить с отцом прекрасной мужской жизнью.

— Ну, Лизок... О чем ты говоришь? — виновато забормотал Толик. Он встал и попытался обнять Лизу, но та отстранила его.

— Я должна тебе доложить, что, несмотря на возраст, твой отец еще прекрасно смотрится... И он, наверное, сам был бы рад...

В дверях кухни показался Карцев. Он был хорошо и модно одет.

— Лизок, ты не помнишь, где мой плащ?

— Сейчас принесу, Виктор Викторович. Я его в шкаф перевесила, — торопливо сказала Лиза и понимающе улыбнулась Карцеву.

— Ты куда, па? — туповато-напряженно спросил Толик.

Лиза подала Карцеву красивый переливчатый плащ.

— Ну какая тебе разница? — с упреком сказала Лиза Толику.

— Я к дяде Сереже Пушкареву. Что-то его там сердце прихватило... Спасибо, Лизок. Я, может, у него там до утра останусь... Привет, ребятки!

И Карцев ушел.

— Знаем мы эти сердечные прихваты, — холодно сказала Лиза.

— И все-то ты знаешь!.. — заорал на нее Толик.

Карцев подъехал на такси к Серегиному дому как раз в тот момент, когда врач «неотложки» садился в свой «Москвич».

Карцев сунул деньги шоферу такси и выскочил из машины.

— Скажите, доктор, вы не из тридцать пятой квартиры?

— Из тридцать пятой.

— Что там с ним?

— А вы кто ему будете?

— Товарищ его.

— Ну, если вы его товарищ, то посоветуйте ему не жрать столько водки и не путаться с молодыми потаскухами. Он уже не в том возрасте. Уже не по Сеньке шапка...

— Так что же все-таки с ним?

— Пока что только вульгарный спазм. Но может быть и хуже. Если, конечно, не прекратит...

— Если жить не прекратит, да? — ухмыльнулся Карцев.

— До свидания, — обиженно сказал доктор и уехал.

Дверь тридцать пятой квартиры ему открыла молоденькая девица с неумело нарисованной хорошенькой мордочкой.

— Вы Витя? — испуганно спросила она.

— Я Виктор Викторович, — сказал Карцев. — А ты кто?

— Я? — растерялась девица. — Никто... — Потом спохватилась и сказала кокетливо: — Я — Людочка!

— Витек, ты? — послышался из комнаты голос Сереги Пушкарева.

— Я. — Карцев сбросил плащ на руки Людочки и прошел в комнату.

У Сереги была однокомнатная, упиханная дорогой современной мебелью квартира. Было в этой квартире «все как у людей» — цветной телевизор, магнитофон, бар с бутылками разных сортов и коллекция маленьких автомобильчиков. Сервант забит некрасивым дорогим хрусталем, на стене японский календарь с голенькими дамочками. Настоящая холостяцкая «хата».

Серега, напуганный и томный, лежал на широкой тахте. В пепельнице валялись осколки ампул и ватка после уколов.