Трое на четырех колесах

Ведь надо помнить, что немец сентиментален и легко поддается женскому влиянию. Если говорится, что он самый лучший жених и самый скверный муж — то в этом виновата немецкая женщина: выйдя замуж, она не только забывает свою поэзию и романическую обстановку, но выгоняет их из дома щеткой и метелкой. Даже девушкой она не умела одеваться, а замужем немедленно забросит последние остатки порядочных костюмов и начнет заворачиваться во что попало,— по крайней мере такое получается впечатление. Она начинает ненавидеть свою фигуру, которая чуть не осталась фигурой Юноны, и свой цвет лица здорового амура — и начинает сознательно портить то и другое. Поклонение своей красоте она спешит продать за ежедневную порцию сладостей: каждый раз после обеда она отправляется в кофейню и набивает себя сладкими пирогами с кремом, запивая их обильным количеством шоколада. Конечно, в короткий промежуток времени она становится жирной, рыхлой, неповоротливой и положительно неинтересной. Когда она поборет в себе эту слабость и наклонность к вечерней порции пива, когда постарается сохранить с помощью физических упражнений свою фигуру и перестанет забрасывать после замужества все книжки, кроме поваренной — тогда страна найдет в ней новую неведомую силу. И, по-видимому, эта сила начинает уже проявляться в разных местах государства.

Интересно было бы видеть, что тогда произойдет; потому что немецкая нация все еще молода, и ее сила имеет значение для нашего мира; они народ добрый, хороший, который мог бы принести другим пользу; одно можно против них сказать — что они считают себя лучше всех; и это глупо. Они настолько увлекаются, что ставят себя выше англо-саксов: это так трудно понять, что можно объяснить только притворством.

— Конечно, у немцев есть достоинства, — заметил Джорж, — но немецкий табак я считаю смертным грехом всей нации. Я иду спать.

Мы встали и облокотились на низкую каменную ограду, следя за меркнущими огоньками на тихой, темной реке.

В общем, наш «Bummel» удался, — сказал Гаррис. — Мне уже хочется домой, но в то же время жаль, что все кончено... Не знаю, понимаете ли вы это чувство.

— А как ты объяснишь немецкое слово: Bummel? — спросил Джорж.

— Я задумался на минуту, прислушиваясь к неумолчному говору бегущей воды.

— Мне кажется, его можно объяснить так, — сказал я. — Бесцельный путь — длинный ли, короткий ли, определяемый только известным периодом времени, после которого мы должны вернуться туда, откуда вышли... Иногда этот путь лежит по шумным улицам, иногда по полям и мирным дорожкам; иногда нам дается на него несколько часов, а иногда — долгое время; но где бы он ни пролегал и сколько бы ни продолжался— наша мысль вьется по нему, как струйки сыпучего песка... Мимоходом мы улыбаемся и киваем головой своим спутникам; возле некоторых останавливаемся поговорить, с другими — проходим вместе несколько шагов... Встречаем много привлекательного по пути, хотя часто устаем немного... Но в общем, путь пройден с интересом, и нам становится жаль, когда «все кончено»!..