Трое

- Сволочь! - орал он, отвечая каждому удару, встряхивающему землю. Ярость жаркой волной обдала и накалила его тело. - Хрен тебе! Все равно не выковырнешь! На-на! - Голос Козлова тонул среди грохота, но он слышал себя, и это придавало ему энергии и злости. Он даже поперхнулся от неожиданности, услышав довольно спокойный, звучавший с недоумением голос Панюшкина:

- Петро! Ты чего, а? Аль с перепугу - того?

Козлов умолк. Пушки затихли, и среди относительной тишины справа донеслись отчётливые звуки ружейной и автоматной перестрелки. Козлов приподнялся.

- Слышишь, Сёма? Они опять пошли.

Панюшкин повернул голову и, стряхивая с плеч пыль, сказал:

- Сейчас к нам пожалуют, не иначе.

Они замолчали. Да и говорить было нечего. Со всей очевидностью они понимали: будет контратака, и они не выйдут из своих земляных укрытий. Разве только для того, чтобы двинуться вперед, к горбатой возвышенности, за которой лежит невидимая отсюда проезжая дорога на город с необычным и горделивым именем Орёл.

- Пропал лейтенант, - вслух подумал Козлов. – Иначе мы вдвоём тут не сидели бы. – И он услышал позади себя шорох опалённой травы.

- Эге! Подкрепление! - Панюшкин даже привстал.

Козлов обернулся.

К ним полз солдат. Тот, третий. Панюшкин радостно махнул рукой.

- Заселяй квартиру, парень! Становись на постой. Эге, а ты почему без самопала-то?

Солдат свалился в пустой окоп и сел, привалясь к стене мокрой от пота спиной.

Губы его передёрнулись, но ни одного слова Козлов и Панюшкин не услышали.

- Очумел, - заключил Панюшкин. - Ничего, парень, я тоже струсил малость. А сейчас всё нормально. Как тебя дразнят-то?

На этот раз солдат разжал губы.

- Алексеем. Кунашин Алексей. Из второго батальона, четвёртой роты.

Козлов даже присвистнул.

- Четвертой? Так её же мы здесь сменили. - Он пожал плечами. - Ну, ладно. Гляди - слева от нас второй окоп. Там Нечипорук убитый. Бери его автомат. Стрелять-то не разучился? - Козлов пошутил и заулыбался. Всё-таки третий - вовсе не лишний в таком переполохе.

И тотчас же воздух дрогнул от нового артиллерийского залпа. И опять - уже втроём вжались в свои окопы, опять словно ватой заложило им уши, опять заплясали, заходили над ними чёрные смерчи.

- Идут!

За пеленой дыма и пыли по лощине к ним бежали знакомые долговязые фигуры.

- Не зевать, ребята! - Козлов вскинул автомат. - По морде им!

Все остальное произошло за несколько минут. Атакующие, встреченные автоматным огнём, лишённые артиллерийской поддержки, схлынули назад, видимо, не разобрав, что перед ними горстка солдат. Однако некоторые из немцев засели в воронках, их отделяло от окопчиков не более трёх бросков гранатой.

- Алёха! – Козлов выругался свистящим шёпотом. – Ты что, одурел?

Кунашин лежал ничком, прикрыв голову руками. Он по-прежнему был без автомата.

- Паразит! На! – Козлов перебросил ему свой, обжигающий руки автомат и, выбравшись, пополз к окопу убитого Нечипорука.

- Вбить! Вбить! - изрыли землю у его ног автоматные очереди.

Козлов ящерицей сполз в окоп и закричал:

- Кунашин, стреляй!

На них вновь накатывалась цепь атакующих. Панюшкин, морщась от боли, старательно нанизывал на мушку фигуры немцев и бил длинными очередями. Козлов сначала стрелял экономно – два-три выстрела, однако и его автомат вскоре затрясся от беспрерывных очередей.

Кунашин молчал.

Когда начали падать «колотушки» - немецкие яйцеобразные гранаты на длинной ручке - Козлов отбросил автомат и, хватая одну за другой, метнул их в набегающих. В сторону немцев полетели и наши «лимонки» - их метал Панюшкин.

И снова осела пыль. Слоистым дым медленно тянулся над пахнущим горячим железом рубежом, над сгоревшей травой и трупами в серых мундирах.

Из полузасыпанного окопа медленно выглянул человек. Оглядываясь, он сдёрнул каску и откинул её. Тяжело дыша, выбрался из окопа и пополз. Широкие, грязные ладони его вцепились в стебли травы и казались клешнями краба. Человек полз к горбатому холму.

Козлов очнулся неожиданно. Несколько секунд он не открывал глаз, ему казалось, что пробуждение от забытья - временное. Пройдет минута - и вновь сознание провалится в беспросветный мрак. Однако что-то заставило его повернуть голову, и он открыл глаза.

Сощуренные, с чуть заметными бусинами сузившихся зрачков, они остановились на окопе Панюшкина. Сёма лежал ничком, наполовину высунувшись из окопа, подвернув под грудь левую руку.

- Так, - разжал челюсти Козлов. - А где тот, третий?

В окопе Кунашина не было. Козлов приподнялся и с удивлением ощутил - тело, руки и ноги повиновались. Мозг заработал с новой энергией, и только беспрерывный далёкий звон в ушах мешал Козлову сосредоточиться.

Он посмотрел на холм, и улыбка тронула его запекшиеся треснувшие губы.

- Взяли? То-то! - И вдруг вздрогнул: там, впереди, среди травы и комьев вывороченной земли, полз человек.

- Кунашин! Куда же ты?!

А человек, похожий на краба, задыхаясь, обливаясь потом, полз туда, где, как он думал, его ожидало избавление от всего этого кошмара, от смертельного страха. Там молчали, и чужие недобрые глаза следили за распластавшимся крабом из-под козырьков квадратных шлемов.