Тривейн

– Есть такой термин – no volotore. По крайней мере, это мой термин. – Викарсон повернулся и взглянул на Мартина и Тривейна. – Годдард пригласил сегодня юриста, но тот ни черта не понял, no volotore – ни черта не смог предложить... Правда, Годдард и пригласил-то его только для того, чтобы убедиться, что никаких противоречий с законом нет! Вот и все. И тот, конечно, мало что знает об этом деле.

– Господи, – сказал Мартин, – я опять ничего не понимаю!

– Глупый еврей! – Викарсон запустил в Мартина пустой пепельницей, которую тот ловко поймал левой рукой. – Да это просто прикрытие – наблюдатель, который смотрит на происходящее, словно судья! Он ловил нас на слове и задавал вопросы не по существу, потому что его больше всего интересовали формулировки... Понимаете? Он убедился, что у него не будет проблем. И попомните мое слово: сегодня не было сказано ничего такого, что можно было бы использовать в суде...

Закончив эту тираду, Викарсон откинулся на спинку кресла.

– Все это, конечно, очень хорошо, мистер Блэкстоун, – проговорил Тривейн, – но почему это вас беспокоит?

Тривейн специально сделал так, чтобы показать молодому Сэму, что он весь внимание.

– Очень просто, командир! Никто не пригласит юриста, и уж тем более из корпорации, никто не поставит его в столь сложную ситуацию, если только юрист не запуган до смерти. Спросите его о чем-либо – этот человек ничего не знает! Поверьте, мистер Тривейн, он и в самом деле знает меньше, чем мы!

– Вы начинаете применять тактику судьи Студебейкера, – заметил Тривейн, – больше рассуждаете на абстрактные темы...

– Ни в коей мере, мистер Тривейн. – Викарсон перестал расхаживать по кабинету и направился к кушетке.

Усевшись, поднял один из лежавших на чайном столике листков.

– Я сделал несколько заметок, – продолжал он. – Конечно, не аналитических, как Алан. Я ведь имел дело с опытными людьми, мне пришлось изворачиваться, задавать разные вопросы... И все же удалось кое-что выяснить... Но сначала ответьте мне на один вопрос: что бы вы сказали о тайном сговоре между двумя как бы противниками в ущерб третьей стороне?

Тривейн и Мартин переглянулись и снова впились глазами в юриста.

– По-моему, ничего такого, что можно было бы использовать в суде, сегодня сказано не было, – проговорил Тривейн, закуривая сигарету.

– Конечно, вопросы о квалификации сотрудников оспорить в суде невозможно. Но если добавить еще кое-какую информацию и копнуть глубже, такая возможность появляется.

– Что вы имеете в виду? – спросил Мартин.

– Годдард опустил тот факт, что он – то есть «Дженис индастриз» – не сообщил о квотах для стали, установленных президентом Комиссии по импорту в марте прошлого года, перед тем как были опубликованы статистические данные. То, что «Дженис» получила от «Тамисито» из Японии огромное количество железных болванок, было объяснено благоприятными рыночными условиями и умением заключать сделки.

Тривейн кивнул, а Мартин включил на несколько секунд подаренный ему фонарик.

– И что? – спросил он.

– А то, что в августе «Дженис» пустила в ход долговое обязательство на несколько миллионов долларов... Мы, юристы, всегда следим за подобными сделками: обидно, что нанимают не нас, ведь это всегда хороший гонорар... Простите, я несколько отвлекся. Фирмой, подписавшейся под долговым обязательством, была чикагская «Брэндон энд Смит», очень большая, и я бы даже сказал, аристократичная компания. Но почему именно Чикаго? У них полно своих фирм в Нью-Йорке...

– Продолжайте, Сэм, продолжайте! – сказал Тривейн. – И какой же вы сделали вывод?

– Я бы объяснил это так. Правда, мне пришлось кое-что для этого выяснить... Две недели назад «Брэндон энд Смит» приобрели третьего компаньона. Им оказался некто Йан Гамильтон, безупречный юрист и...

– Тот самый Гамильтон, – наклонившись вперед с конвертом в руке, перебил Сэма Тривейн, – что работал в президентской Комиссии по импорту?..

– Комиссия была распущена после того, как доклад отправили в Белый дом. В феврале, девять месяцев назад... И хотя никто не знал, примет ли президент предложенные ему рекомендации, пять членов комиссии, как и ожидалось, продолжали хранить молчание относительно своих выводов, несмотря на официальные запросы...

Выпрямившись в кресле, Тривейн сделал какую-то пометку на конверте.

– Отлично, Сэм... Это хороший след... Что-нибудь еще?

– Так, мелочь... Хотя, конечно, кое-что вы можете извлечь...

Они говорили еще целых сорок пять минут. Тривейн больше не делал пометок на конверте, он занялся приготовлением мартини из ингредиентов, затребованных из служебной комнаты. Анализ встречи с представителями «Дженис» был почти закончен.

– Вы перетряхнули наши мозги, мистер Тривейн, – сказал Викарсон. – О чем вы, интересно, думали?

Тривейн встал с кресла и показал конверт. Затем подошел к сидевшим на кушетке Викарсону и Мартину и положил конверт на кофейный столик.

– Я думаю, что мы получили то, к чему стремились...

Викарсон подвинул конверт так, чтобы он оказался между ним и Мартином, и оба они стали изучать аккуратно выписанные имена:

"Эрнест Маноло – Пасадена