Тривейн

Невозможно понять, что скрывается за их сухими, обветренными лицами.

– Поймите, сенатор, я хочу от вас только одного: подтверждения того, что подкомитет будет самостоятелен. И если я не смогу получить от вас согласия на активное участие в его работе, то хочу, по крайней мере, заручиться гарантией, что вы защитите подкомитет от вмешательства в его дела... Неужели это так много?

– Значит, вы хотите свободы и самостоятельности? – спросил Нортон так, как говорят торговцы, расхваливающие свой товар. – Да-а-а... Дело хорошее, но вот что я хочу вам сказать, молодой человек! Люди начинают нервничать, если кто-то слишком настаивает на особой самостоятельности или заявляет, что не потерпит давления. Но ведь давление бывает разным: желательным и нежелательным. Понятно, последнее никому не нравится, что же касается первого... Как вы считаете, мистер Тривейн, это хорошо или плохо – верить, что человек должен отчитываться еще перед кем-то, кроме Господа Бога?

– Я вовсе так не считаю...

– А вот это уже кое-что, Тривейн, не так ли? Хорошо, если вы понимаете, что подкомитет создается не для удовлетворения амбиций отдельного человека. Да и работы там будет столько, что одному с ней, пожалуй, не справиться. Даже с вашим характером! Мне хочется, Тривейн, чтобы вы ясно представляли себе свое будущее... Нам не нужен Савонарола...

Закончив свою довольно туманную речь, Нортон пристально посмотрел на Тривейна. Что и говорить, этот торговец продавал воздух, как если бы это были говяжьи туши. Достойный продукт взрастившей его почвы!

Тривейн, глядя Нортону прямо в глаза, напрасно пытался разгадать: притворяется он или нет? Так и не разобравшись, ограничился фразой:

– Вам придется принять решение, сенатор.

– Вы не будете возражать, если я перекинусь парой слов с вашим адвокатом? Как, кстати, его имя?

– Мэдисон, Уолтер Мэдисон... Конечно, поговорите, сенатор. Боюсь, он пожалуется вам на то, что у него ужасный клиент. Он убежден, что я не обращаю внимания на серьезные ситуации...

– Может, полезно прислушаться к его совету, молодой человек. Ведь вы упрямы! И тем не менее, вы мне нравитесь!

С этими словами Нортон повернулся и направился к Мэдисону и Нэппу.

Тривейн взглянул на часы. Через двадцать минут возобновятся слушания, будут подведены итоги. Интересно, вернулась Филис в отель после прогулки по магазинам? Ведь сам президент хотел, чтобы к завершению слушаний она приехала в Белый дом. Кроме того, они должны сфотографироваться все вместе, когда его кандидатура будет утверждена президентом. Филис будет стоять рядом.

Тем временем Джеймс Нортон протянул руку Мэдисону, и всякому, кто наблюдал эту сцену со стороны, показалось, что они дружески здороваются друг с другом. Однако это было далеко не так.

– Что за черт, Мэдисон? – вместо приветствия произнес Нортон. – Что это за номера? Он что-то разнюхал? А вы ни слова нам не сказали!

– Я ничего не знаю и только что сказал об этом Нэппу! Более того, мне трудно представить, что будет дальше!

– Было бы куда лучше, – холодно обронил Нэпп, – если бы вы все же выяснили...

* * *

Слушания возобновились только в семь минут шестого. Причиной послужило опоздание трех сенаторов, не успевших вовремя закончить свои дела. Благодаря этим семи минутам Уолтер Мэдисон сумел переговорить со своим клиентом.

– Со мною сейчас беседовал Нортон, – сказал он.

– Я знаю, – улыбнулся Тривейн. – Он просил у меня разрешения.

– Энди, – продолжал адвокат, – мне кажется, какая-то логика в его словах есть... Они не утвердят вас, если почувствуют, что вы собираетесь демонстрировать силу. Будь вы на их месте, вы поступили бы так же. А может, еще резче. Вы это и сами знаете.

– Согласен...

– Тогда в чем дело?

– Я не очень уверен, что мне нужна эта работа, Уолтер. Особенно в ситуации, когда я не смогу делать то, что считаю нужным. Я говорил это и вам, и Болдвину, и Роберту Уэбстеру. – Тривейн повернулся к адвокату. – Они вряд ли поверят тому, кто возьмет на себя роль Савонаролы...

– Что?

– Так меня назвал Нортон: Савонарола. А вы назвали мою позицию «демонстрацией силы». Но это ни то, ни другое, и они это прекрасно знают. Если меня утвердят, я получу возможность свободного входа к любому сенатору. Более того, если мне понадобится, им придется мне помогать, причем без всяких объяснений. У меня должна быть такая возможность! Все эти люди подобраны далеко не случайно, и они вовсе не простаки, Уолтер. Каждый из них связан с Пентагоном серьезнейшими контрактами. Правда, у кого-то эти связи слабее, но таких меньшинство. Они своего рода занавес на окнах. Сенат четко знает, что делается, только тогда, когда собирает всех их вместе. И единственное средство оградить подкомитет от вмешательства сената – заставить всех этих сторожевых псов расписаться в их готовности его защищать.

– И что же вы собираетесь сделать?

– Заставить их официально пообещать мне поддержку! Пусть напишут специальное приложение о деятельности подкомитета. Заключат своего рода договор о партнерстве...