Триумвират

Мир менялся на глазах. Вечная пелена облаков над проклятым городом развеялась, открывая нам зрелище на вечернее небо. Первые звезды зажглись на востоке, а на западе продолжал полыхать закат. В его лучах золотая чешуя бога смерти будто бы сияла изнутри. Но блеск этот на удивление не слепил человеческие глаза. Каждая отдельная чешуйка казалась идеально отшлифованным зеркальцем сложной формы. Но среди пылающего блеска на теле Мирканто чернели прорехи ожогов и ран. Они не спешили заживать. Более того, голова существа так и осталась практически голым черепом, скалящим гигантские клыки. Божество поднялось во весь рост, расправило спину и плечи, раскрыло пасть, словно желая взреветь. Разорвать наши барабанные перепонки своим гневом. Но вместо яростного рыка мир наполнил иной звук. Переливчатая, быстрая мелодия, пронизанная сотнями разных смыслов. Влекущая и зовущая любое смертное сердце. Звук, будто тончайшие хрустальные шарики тысячами разбиваются вдребезги, на фоне шума величественного водопада где-то вдали. Пронзительная, чарующая мелодия, пробирающая до костей.

Все люди в городе и армия Гастоса за стенами, даже ашминиты и монстры замерли, обращая лица туда, где над хребтом Призрачной Гадюки возвышалась фигура божества. Успокоились фантомы-проклятья. Сосредоточия ненависти перестали метаться над городом, погрузившись куда-то в туман Разлома. Утихли мертвецы, служившие основанием города. Успокоились волны. Весь мир умолк, внимая божеству. Грусть и боль ощущалась в его зове. Горечь невосполнимой утраты жгла душу каждого смертного. Мне хотелось рухнуть на колени, рыдать и заламывать руки. Я не поддался этому порыву, но через стратегию видел, как практически все горожане и туземцы падают ниц. По щеке Айкари скатилась слеза, а затем девушка отвернулась, будто стыдясь своей слабости. Орина же казалась скорее встревоженной, чем скорбящей. Она подошла ко мне и тихо прошептала:

— Нам ведь его не победить?

— Не знаю…

Хотя на самом деле знал. Собственными силами нам эту штуку не одолеть. Физическая форма для нее вторичная, а могущество стихийной сущности просто колоссально. Только вот… не уверен, что оно пришло сюда сражаться. По крайней мере, с нами. Ощущение, будто Мирканто не может до конца восстановиться и обрести контроль над собой. Раны никак не заживают.

— Оно так страдает, — сквозь слезы произнесла Айкари. — Я не могу страшиться Орондо-ками, потому что чувствую его боль и грусть.

— Тебе стоит его опасаться, — возразил я. — Найди в себе силы сопротивляться этому чувству. Не дай чужой воле захватить над тобой контроль.

Воля богов. Как часто я слышал это сочетание слов, не понимая, сколько глубины сокрыто в них. Теперь же мы ощущали ее. Дурманящую силу, так мягко, но неумолимо подавляющую свободу смертных людей и низших монстров.

«Правда, она чудесна?» — обратился ко мне Гастос, и в его голосе уже не звучали вызов или насмешка.

Только безумное наслаждение. Пират явно долго шел к этому моменту и теперь готовился пожинать плоды.

"Ты же ощущаешь ее? Эту силу. Пока еще лишенную цели и смысла. Проявляющую себя только на несколько дней, чтобы затем снова растечься по морям. Она ждет своего часа. Своего спасителя! Того, кто примет всю полноту власти. Ты ключ, который откроет мне двери к истинному величию. Легионы, орудия и корабли уже не помогут. Наступает другое время. Возвращается эпоха богов, монстров и героев. Именно они решат нашу судьбу. Начинаем! Я взываю к твоей сущности, Мирканто. Отбери достойнейших! Отсеки охотников от добычи! Да начнется пиршество клинков и клыков!'

Мелодия потустороннего зова ускорилась. В ней теперь прослеживался кровожадный мотив, затрагивающий жестокие инстинкты.

«Всем укрыться!» — скомандовал я, не очень надеясь, что меня послушают. — «Любое укрытие!»

Однако люди продолжали зачарованно внимать все ускоряющемуся темпу зловещего ритма. Я уже догадывался, что сейчас должно произойти. Ужасное предчувствие пронзило мое сердце. Легионеры, пираты, туземцы, горожане — все вынимали оружие, оборачиваясь друг к другу. Их глаза пылали ненавистью. Недавние товарищи, отцы и сыновья, братья и сестры, дети и матери готовились убивать друг другу.

«Мы с тобой можем противиться чужой воле, да, Михаир?» — смеялся Гастос. — «Стратеги близки к богам, но я собираюсь шагнуть дальше. Ступить своей грязной пятой на божественный трон. Соединиться с Мирканто и стать новым воплощением морской пучины. Ты поможешь мне в этом. Или твои легионы сейчас перебьют сами себя».

Сказать, что ситуация отвратительная — ничего не сказать. Мои люди готовы вцепиться друг другу в глотки. И не только они. Я сам ощущал эту ярость, хотя и мог себя контролировать. Но мне очень не нравилось, как на меня смотрит Орина. Кого она сейчас ненавидит больше? Меня, разрушившего ее прошлую жизнь, или Гастоса, готового разрушить жизнь текущую? Ее глаза блестели. К щекам прилила кровь. Девушка смотрела на меня, прикусив губы.