Триумф зла

— Ну, — сказал тюремщик, размякая, — раз вы спросили — есть тут одно небольшое питейное заведение, в хорошем местечке, близко к дому, где живет моя жена. Мы бы неплохо зажили, стань оно нашим, потому что место уж больно хорошее, а сейчас его собираются продавать всего за триста фунтов, с его-то репутацией и всем прочим. Нынешний-то хозяин простофиля, не знает, как с ним управиться. Пятьдесят фунтов на закупку товара — и мы бы смогли начать дело. Меня всегда клонило к такому занятию.

Тут она взглянула на него снова, и он сказал, покраснев:

— Это довольно-таки любезно с вашей стороны, сударыня, разузнать о моих заботах. Но вряд ли я смогу отложить столько денег, ведь у меня всего-то сто фунтов.

— Послушайте! — сказала она почти торжественно, — я богата. У меня куча денег. Я дам вам тысячу фунтов и взамен хочу лишь, чтобы вы оказали мне небольшую услугу.

— Да ну? — подозрительно сказал тюремщик и потом спросил заикаясь: — Я, конечно, не сомневаюсь, что вы можете мне дать тысячу фунтов, но что вы от меня хотите? Порядки здесь жесткие. Я не боюсь, что меня уволят. Но я могу оказаться по ту сторону решетки.

— О нет, — возразила она мягко. — Я прошу малого. Очень простой вещи. Мой брат (она сделала ударение на этом слове, поскольку поняла, что тюремщик уже догадался обо всем) будет ужасно нервничать накануне суда в понедельник, и я хочу, чтобы вы разрешили мне провести с ним ночь — я имею в виду ночь накануне суда. Смотрите, — продолжала она после небольшой паузы, — я могла бы прийти поздно и выскользнуть прочь рано утром так, что никто и не заметит. Не могли бы вы устроить это? — спросила она, сопроводив свои слова еще одним призывным взглядом. — Я принесу тысячу фунтов с собой, и вы на месте сможете удостовериться, что банкноты подлинные.

— Да, — согласился тюремщик, минутку поразмыслив, — думаю, это можно устроить.

И они продолжили разговор, уговорившись о времени и способе проникновения в тюрьму.

Той ночью заключенный словно решил оправдать свое собственное признание в невменяемости. Он метался по камере, словно дикий зверь в клетке, бормоча:

— Нет, конечно, она не придет, нет, она не сможет это достать. Но тогда она бы пришла, чтобы об этом сказать, — сейчас что-либо сделать уже невозможно. И все же просто увидеть ее было бы достаточно, более чем достаточно. — И он воскликнул, топая ногами: — Да нет же, она не придет. — И тут же приходя в себя: — Определенно есть все причины для этого. — Он рассмеялся ужасным смехом и еще безумнее закружил по камере: — О, и все же… — он бросился на плоскую койку и разразился истерическими слезами.

Его привел в рассудок поцелуй, и нежный голос произнес:

— Вивиан!

Вскинулся:

— Ты все-таки пришла! Это с тобой? Но все равно… поскольку ты уже здесь!

— Да, — сказала она медленно и спокойно, — у меня это с собой.

— Но ты пришла так поздно! — воскликнул он, снова впадая в истерику. — Тебе нельзя будет остаться. Нельзя ли тебе пробыть здесь хоть четверть часа? Да, только четверть часа!

Затем с истерическим смехом, напуская на себя спокойствие, он произнес:

— Ты видишь, неудивительно, что я немножко нервничаю. Не каждый день кончаешь самоубийством. Хочется, чтобы тебя ободрили, и хочется произнести последнее слово. У людей есть некоторое право сказать последнее слово перед смертью. Но тогда, кроме того... что ж, это можно сказать… о!.. где оно? Дай его мне!

Она ответила, гладя его голову:

— Не бойся, я не оставлю тебя. Я уладила все с тюремщиком, я остаюсь здесь на всю ночь.

— А! — вырвалось у него, и он положил голову ей на грудь.

Затем она успокоила его своими чудесными руками, и он заснул. Так они и оставались, пока первый луч зари не просочился сквозь оконную решетку.

— О Боже! — произнесла она. — Уже наступает день! Просыпайся, дорогой, пора идти.

— Ах да, действительно пора.

И с тенью улыбки:

— Мне будет холодно и одиноко в мире теней. Но полагаю, мы должны обсудить практическую сторону. Сейчас тебе уже пора идти, и если ты выйдешь сейчас, то пройдешь незамеченной. Право, если у тебя уговор с тюремщиком, то никому ничего не нужно знать; и никто не узнает; так что в этом отношении все в порядке.

Все это он произнес сухим жестким голосом, а потом голос его совершенно переменился, и он сказал:

— Попрощайся хотя бы. Я думал, у меня есть что сказать тебе. Но теперь мне кажется, что все уже сказано.

— Разве я не говорила, — произнесла она с ужасающим спокойствием, — что не покину тебя? Ты отправишься в мир теней пусть и замерзшим, но не один. Я иду с тобой. Ха! — вырвался у нее почти вакхический смешок, — интересно, сужден ли нам жребий Паоло и Франчески!

И затем гортанно:

— Как ты сказал, времени терять нельзя. Поезд отправляется точно в 5.14. Вот этот поезд, — и она вручила ему пузырек. — Тебе лучше принять его первому, а я последую за тобой.

Потом шепотом:

— На бутылочке есть отметка, где-то на середине, не пей больше. Этого более чем достаточно.

Без слов он проглотил половину пузырька.

Действие было немедленным — один короткий хрип.