— Вивиан, дорогой, конечно же, я знаю, как ты возбудим. Помнишь, когда с тобой случались те нервные припадки, только я могла успокоить тебя, а когда ты бредил, только меня ты терпел в комнате. — Она наклонилась и поцеловала его в голову. — Конечно, я…
И он сказал, очень ласково:
— Дорогая, я знаю, что ты скажешь. — Затем с ноткой ужасающей муки: — Но ты не знаешь! — И снова без выражения: — Я могу повредить даже тебе!
Первый раз он взглянул прямо ей в лицо, прямо в глаза: и этот взгляд выразил больше, чем слова. Они прижались друг к другу в одном долгом, страстном объятии. Оба молчали.
И так же молча он вышел.
Когда он ушел, она без всяких эмоций подошла к столу, вынула из ящика стопку почтовых открыток и написала на одной:
«Вследствие непредусмотренной случайности брак лорда Вандрейка и леди Виолы Варгас в последнюю минуту откладывается. Гостям приносятся извинения…»
— Так нельзя, — пробормотала она вполголоса обыденным тоном. — Впрочем, и так сойдет.
И она продолжила заполнять открытки одну за другой.
Вошла леди Эсилинда.
— Мое дорогое дитя, — вскричала она, — я знала, что девушки пишут письма накануне своей свадьбы, но не в таких же количествах.
— Взгляните на это, — ответила Виола, вручая той одну открытку, еще не вложенную в конверт.
— Что это значит?
Прямая, ужасно бледная, она ответила просто и самым суровым тоном, на какой только была способна:
— Не нужно вопросов!
И добавила:
— Раз уж вы воротились, не сочтите за труд дописать остальные — я немного устала.
«К сожалению, вынуждены сообщить, что здоровье лорда Вандрейка ухудшилось настолько, что ему было предписано выехать за границу, либо на Мадейру, либо в Египет».