Триумф власти. Советская историософия Ялтинской конференции

2. Дискурсивные формации. Практически каждый, поднятый на конференции вопрос рассматривался, или, в терминологии М. Фуко, артикулировался[29], весьма самобытно и очень лично. Безразличия, использования шаблонных сухих фраз – не было. Более того, три группировки, три формации дискурсов очень причудливо переплетались в речах В. М. Молотова¹³, Э. Стеттиниуса¹⁴, А. Идена¹⁵. Присущее их шефам понимание понятий весьма своеобразно преломлялось во властном дискурсе вторых лиц делегаций. И в этом смысле Ялтинская конференция дает очень четкие и скульптурно (читай: телесно) видимые примеры диффузий дискурсивных формаций советского, британского и американского типа, века XIX и века XX.

3. Формирование объектов. Ялта-45 предлагает возможность увидеть процесс наполнения таких объектов, как «свобода», «этнос», «честь», «союзник», новыми смыслами и семантическими конструкциями. Новыми в том смысле, что три Великих Гроссмейстера Власти в феврале 1945 года в Ялте не сумели найти точки компромисса, работая со старыми смыслами указанных им объектов срочно, на протяжении всего нескольких дней. Зачастую им приходилось экспромтом «в черновую» наполнять ключевые объекты диалога содержанием, причем содержанием предметным и вполне верифицируемым. В многочасовых схватках за столом переговоров, в рамках личных бесед на банкетах, во время прогулок или поздравлений по случаю дня рождения (сохранились стенограммы тостов, мемуары невольных свидетелей диалогов). Изумительно то, что многие смыслы и многие видения властных объектов, созданные в Ялте «на скорую руку», стали на десятилетия образцом для последующих конструкций геополитического масштаба.

4. Формирование модальностей высказывания. Кто говорит, почему именно он, «Каков статус индивидов, которые имеют, причем только они одни, регламентированное или традиционное, юридически определенное или спонтанно допускаемое право на подобный дискурс?»[30]; каково местоположение, откуда ведется речь, каковы позиции субъекта, что он может занимать благодаря образованию или физическому нахождению в физическом пространстве[31].

5. Формирование понятий. Под этим обозначением понимаются разные формы последовательностей рядов высказывания, разные риторические схемы, благодаря чему мы можем до сих пор комбинировать группы высказываний (и благодаря чему Ялта-45 до сих пор не исчерпала своего полемического задора между идеологическими и политическими партнерами). Что позволяет упорядочивать дискурс? Какая реальность приводит разнообразные фразы, смыслы и концепты к системе, демонстрируя эффект поля присутствия? Что позволяло говорить участникам Ялты-45 так, а не иначе, понимать так, а не иначе? Что позволило оформить неимоверное по своей неограниченности поле сосуществования смыслов Ялты-45 (разнообразные стили, типы, логики, конструкты дискурсов, существующих в одной фразе, в одной юридической формуле, очевидно, противоречивые, но воспринимающиеся как эталон дипломатической логики)[32]. И наконец, процедуры вмешательства, своеобразная властная транскрипция, изменяющая форму решения, но сохраняющая суть. Перенесение определения из одного поля в другое и т. п.[33]

Эти пять пунктов позволят реконструировать, полноценно реконструировать дискурс Ялты-45 в феврале 1945 года. Но что дальше? Ведь дискурс продолжает жить, и событие, происшедшее в феврале 1945 года, вновь и вновь возрождается в трудах политиков и трудах ученых, в трудах художников и трудах публицистов. Оно живет в международных политических дискурсах ООН, в общественном сознании, школьном воображении, а значит, Ялта-45, как универсалия власти, может и должна служить эталоном для построения историософии власти¹⁶ ХХ века, и также значит, что она не может ограничиться выделенными 5 пунктами?

Вне всякого сомнения, для понимания дискурсивных практик после 1945 года, а значит, и для данной монографии, особое значение представляет заключительный пункт из системы археологии М. Фуко.