Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

- А вы как думаете? - прохрюкала красная морда, обращаясь к интеллигенту, собравшемуся уходить.

- Спросите у Антипина, - огрызнулся спрошенный, сверкнув пенсне.

- А что тут говорить? По газетам известно, что идет реконструкция Москвы, - великодушно ответил за очкарика гражданин средних лет c фараонской бородкой, по всей видимости, работавший гардеробщиком в "Немправде". - Сами знаете... Что было сделано из Тверской? Улица Горького. А из Предтеченского переулка? Большевистский. Значит, и из Спасителя Дворец Советов сотворят.

- А где, я вас спрашиваю, Сухарева башня и Красные ворота? - возмутился собутыльник фараонской бородки гражданин в очках c фининспекторским личиком. - Где? В сортире. Там же и церковь Успения и собор Казанский. Снесли, а строить ни черта не хотят. Так же и Спасителя снесут, а на его месте - шиш! А вы все на свой салтык талдычите: снесут, снесут. Снесут - да! А построят - шиш c перцем!

- И я говорю, что дворец не построят, - не унимались вытаращенные глаза.

- Шиш там построят, - закрывая лицо руками, пробубнил фининспектор. - Это на три аршина в землю видно.

- Не шиш, а дворец, - послышалось откуда-то сбоку. Монумент.

"Какая осведомленность о столице. Для такого захолустья это не просто гениально, а конгениально!" - подумал молодой человек в балахоне, а вслух подзудил:

- Памятник вождю пролетариата на месте Храма поставят!

Эта фраза усилила страсти. Но молодой человек вместо того, чтобы окунуться в бурлящий спор, отошел от захмелевших эрудитов подальше. Он оказался в обществе человека c побитым лицом. Через минуту из его горла вырвалось невольное удивление:

- Вы что, на похоронах были? На вас смотреть тошно!

- Я потерял, гражданин, партийный билет, - проговорила побитая физиономия.

- Тоже мне! Нашли, над чем слезы лить.

Тут молодой человек действительно услышал жалкие всхлипывания.

- Да... положение. Вас угораздило лишиться того, что красит советского человека, - проникновенно произнес он. - Я вас понимаю. - Молодой человек, как бы открывая свою душу, распахнул балахон, и добавил: - Я сегодня добрый и тоже по-своему несчастный. Конечно, я не мистер Шерлок Холмс, но кое-что по части мелких хищений смыслю. Применительно, конечно, к Советской России.

Партиец поднял подбородок и сверкнул глазами.

- Вы сотрудник ОГПУ?

- Я что, по-вашему, похож на чекиста? - вопросом на вопрос ответил приезжий.

- Нет, но я... - замялся побитый, а про себя подумал: "Значит, жулик".

- Я не чекист, товарищ потерпевший.

- Вы, правда, можете мне помочь?

- Слово "помочь" отсутствует в многотомном словаре Остапа Бендера. Вы можете называть меня Остапом Ибрагимовичем. Но я, пожалуй, внесу его в свой словарь: глядя на вас, можно умереть от сострадания.

- Я был бы вам очень признателен. Ираклий Давыдович Суржанский, - представил себя потерпевший гражданин.

- Суржанский? Да вас можно сажать только за вашу фамилию! Об имени и отчестве я вообще молчу... Но это не столь важно. Где вы последний раз его видели?

- Кого?

- Партбилет, конечно. Ираклий Давыдович, соберите ваши партийные мысли в кулак и держите их там до тех пор, пока я не прикажу вам разжать его.

- Да-да! Я все понял, товарищ Бендер. Последний раз партбилет находился у меня в бумажнике.

Печально вздохнув, партиец Суржанский засунул руку в карман своего демисезонного пальто, немного порылся в нем, вынул черный кожаный бумажничек и дрожащей рукой протянул его Остапу.

- Вот в этом...

Остап, бубня себе под нос "пальто c кошельком в кармане и ключ от квартиры, где деньги лежат...", взял бумажник и, бесцеремонно порывшись в нем, вынул две ржавые булавки, пять рублей мелочью и двести рублей купюрами. Спрятав деньги в свой карман, Остап засунул булавки и мелочь назад, искусственно зевнул и вернул бумажник Суржанскому.

Партиец выразил одной половинкой лица исступление, а другой огорчение.

- Вы взяли двести рублей!

- Таковы расценки сыскной конторы "Бендер без К"!

- Но...

- Катастрофически интересно! - быстро меняя тему диалога, сказал Остап голосом городового. - Сразу видно, что здесь замешаны как раз те самые вилы, которыми пишут по воде! Поэтому вопросов больше не имею.

И тут же спросил:

- Вы что же, всегда носите эту вещь c собой?

- Да, - отозвался Ираклий Давыдович, еще держа в руке отощавший кошелек.

- Так вы работаете в исполкоме? И там тоже бумажник всегда был при вас?

- Да, я его из пальто перекладываю в пиджак.

- Значит не там... Вы кого-нибудь подозреваете в краже?

- В краже? - удивился Суржанский.

- В краже, в краже. А в чем же еще?

- Неужели вы думаете, что партбилет могли выкрасть?

- Именно.

- Но для чего? И кто? Кому это надо? C какой целью? Может, враги партии?

- Цели у людей бывают разные. У вас, кроме врагов партии, есть другие враги?

- Как вам сказать...

- Как есть.

- Один враг, если можно так сказать, появился недавно. Я, знаете ли, накануне до того злополучного дня был в гостях у Ключниковых. Они меня сами, сволочи, пригласили. А потом Александра Станиславовна набила мне морду. Фонарь поставила. Представляете? Какие же они гады!

- Ключниковы?