Триумф стрелка Шарпа

Высокий, нескладный капитан спешно выбрался из палатки, споткнулся о растяжку, поправил треуголку и заторопился к воротам.

Шарп догнал направившегося туда же майора.

– Вы дадите мне бумагу, сэр?

– Бумагу? Какую еще, к дьяволу, бумагу?

– Насчет испорченных патронов, сэр, – смиренно пояснил Шарп. – Мне нужно будет за них отчитаться, сэр.

– Потом, – бросил на ходу майор. – Попозже.

– Есть, сэр. Чтоб у тебя, дрянь этакая, задница отсырела, – добавил Шарп, предусмотрительно, чтобы его не услышали, понизив голос.

Капитан Леонард тем временем поднялся на вышку у ворот. Майор последовал за ним и, вытащив из кармана подзорную трубу, направил ее в сторону приближающейся роты. С вышки открывался вид на речушку, которая с приходом муссона превращалась в могучий поток, но сейчас, по причине небывалой суши, представляла из себя скромный ручеек, лениво ползущий между стертых временем серых камней. Направив трубу за высыхающую речку и за редкую рощицу поникших деревьев, Кросби увидел отряд красномундирников, во главе которого ехал офицер-европеец на вороном коне. Сначала майор принял его за возвращающегося из дозора капитана Робертса, но потом вспомнил, что конь у Робертса не вороной, а пегий и что солдат у капитана всего лишь пятьдесят, тогда как за всадником на вороном шло по крайней мере вдвое больше.

– Открыть ворота, – распорядился Кросби. Интересно, кого это нелегкая принесла? Может быть, капитана Салливана из соседнего форта Милладара, такой же Богом забытой дыры, как и Чазалгаон? С другой стороны, что Салливан здесь забыл? Разве что ведет новобранцев, этих чумазых индийцев, но в таком случае мог бы и предупредить заранее. – Джемадар, выполняйте!

– Сахиб! – Двое сипаев уже возились у колючих ворот.

Гость определенно напросится на обед, невесело подумал майор. А что там у них сегодня? Наверняка опостылевшая козлятина с рисом. Что ж, пусть жует жилистое мясо и не жалуется – сам виноват, что не предупредил. А вот его сипаи и того не получат: в Чазалгаоне чужих не ждали и на сто дополнительных голодных ртов не рассчитывали.

– Посмотрите, это не Салливан? – Он подал трубу капитану.

Леонард с минуту рассматривал приближающийся отряд, после чего пожал плечами.

– Не могу сказать. Я с Салливаном не знаком.

Майор раздраженно вырвал трубу у него.

– Ладно. Встретьте как положено и скажите капитану, что я приглашаю его к обеду. – Он помолчал и неохотно добавил: – И вас тоже.

Кросби вернулся в палатку. Так-то лучше, пусть Леонард распинается перед чужаком – не больно важная птица. Впрочем, худа без добра не бывает, и майор надеялся узнать от Салливана последние новости и сплетни. Кое-что любопытное, наверное, мог бы порассказать и этот Шарп из Серингапатама, но скорее в аду выпадет снег, чем майор Кросби опустится до болтовни с каким-то выскочкой сержантом. Как бы то ни было, а в мире определенно что-то происходит, поскольку за последние девять недель маратхские разбойники ни разу не появились под стенами Чазалгаона. Назначение форта в том и заключалось, чтобы не допускать врага в богатые владения раджи Хайдарабада, и Кросби считал, что со своими обязанностями его гарнизон справляется неплохо, но все-таки наступившее полное затишье странным образом действовало на нервы. Уж не замышляют ли они чего? Усевшись за стол, майор позвал писаря. Так и быть, сержант получит свою чертову бумажку с объяснением, что утрата семи тысяч патронов произошла по причине протекания крыши ветхого оружейного склада. В самом деле, не признаваться же, что боеприпасы ушли к проявившему к ним интерес купцу.

– Вот скотина, – говорил своим людям Шарп. – Сбыл чертовы патроны какому-нибудь нехристю.

– Вы ведь и сами собирались поступить точно так же, – заметил рядовой Филиппс.

– Не твое дело, что я с ними собирался сделать! – отрезал Шарп. – Что там с обедом? Готов?

– Через пять минут, – пообещал Дави Лал.

– Пять минут... Верблюд и тот бы справился ловчее, – проворчал Шарп и, подхватив ранец и патронную сумку, поднялся. – Нужно отлить.

– Вы только посмотрите, без чертова ранца и шагу не сделает, – прокомментировал Аткинс.

– Бережется, – ухмыльнулся Филиппе. – Боится, наверное, что ты у него запасную рубаху сопрешь.

– Нет, там у него не только рубаха. Прячет что-то. – Аткинс обернулся. – Эй, Ежик! – Ежиком называли Дави Лала – волосы у мальчишки всегда торчали в стороны, как колючки. Как ни мазали их жиром, как ни обрезали ножницами – непослушные, жесткие, как проволока, кудри упрямо возвращались в изначальное состояние. – Скажи-ка, что у Шарпа в ранце?

Сорванец закатил глаза.

– Камни! Золото! Рубины, брильянты, сапфиры, жемчуг, изумруды.

– Да уж, ври больше.