Триумф стрелка Шарпа

Майор Блэкистон, которого генерал посылал на разведку к северу, вернулся с неутешительными новостями.

– Подходы к деревне плохие, сэр. Все изрыто оврагами. Наступать невозможно.

Уэлсли молча кивнул. Посылать к деревне пехоту он пока не собирался, так что большой пользы от доклада майора не было.

– Видели Оррока?

– Так точно, сэр. У него проблемы с орудиями – лошади убиты. Но Кэмпбелл его подгоняет.

Привстав на стременах, Уэлсли увидел, что пикетчики Оррока наконец-то двинулись вперед. Шли они без обеих пушек, оставляя место для двух запаздывающих батальонов сипаев. Шеренга 74-го терялась за пригорком.

– Только бы не забрал слишком вправо, – пробормотал генерал, спускаясь за горцами в ложбину. – Когда мы прижмем их к воде, как, по-вашему, они смогут отступить за реку?

– Боюсь, что да, сэр. Там довольно мелко, – ответил Блэкистон. – Сомневаюсь, что им удастся перетащить больше десятка орудий, но люди перейдут легко.

Уэлсли снова кивнул и проехал вперед.

– И это все? Ради чего же я рисковал жизнью? – с притворным возмущением воскликнул майор.

– А ты рисковал, Джон? – поинтересовался Баркли.

– Черт возьми, еще как! За мной гнались десятка два этих мерзавцев!

– Но похвастать нечем? Пулевых пробоин нет?

– Ни одной, – с сожалением ответил Блэкистон и, заметив удивленный взгляд Шарпа, объяснил: – У нас что-то вроде соревнования. Как говорят лягушатники, пари. Кто предъявит больше дыр от пуль, получит денежный приз.

– Я могу участвовать, сэр?

– Вы сменили Флетчера, а он участвовал без вступительного взноса, потому как объявил себя банкротом. Приняли мы его, можно сказать, по доброте душевной. Но больше никакого жульничества. А то кое-кто уже пытался заработать очки собственной саблей.

– Сколько очков набрал Флетчер, сэр? – спросил Шарп. – Ему ведь снесло голову.

– Нисколько. Исключен из числа претендентов по причине крайней неосторожности.

Шарп рассмеялся. Ничего смешного в словах Блэкистона, конечно, не было, но смех вырвался сам. Генерал, обернувшись, наградил сержанта недовольным взглядом. Сказать по правде, Шарп пытался сдержать нарастающий страх. Сейчас он был в относительной безопасности, поскольку левый фланг атаки достиг мертвого пространства и противник перенес огонь на два батальона сипаев, которые еще не спустились в ложбину, но сержант слышал свист рвущих воздух ядер и громыханье пушек, видел, как падают в долину и взрываются снаряды, разбрасывая хлопья окрашенного пламенем дыма. Никакого вреда они пока не причиняли, но Шарп не мог не замечать вырванные взрывами и опаленные кусты, не мог не слышать шелеста стригущих листья осколков. Кое-где пламя перекидывалось на сухие ветки и высокую траву.

Он пытался отвлечься, сосредоточиться на мелочах. Связал порвавшийся ремешок на фляжке. Уши у его мерина подрагивали при каждом выстреле – интересно, чувствуют ли страх лошади? Воспринимают ли опасность так же, как люди? Он смотрел на шотландцев – те стойко шли вперед через кусты и деревья, великолепные в своих высоких медвежьих шапках и клетчатых килтах. Как далеко они от дома, подумал Шарп и с удивлением обнаружил, что сам этого не чувствует. Да и где его дом? Уж точно не в Лондоне, хотя он и вырос там. Может, его дом Англия? Наверное. Только что для него Англия? Вряд ли то же самое, что для майора Блэкистона.

Снова вспомнилось предложение Полмана. Мог бы стоять сейчас там, за маратхскими пушками, препоясанный кушаком и с саблей в руке. И не свистели бы над головой ядра. Стоял бы да смотрел сквозь дым на тоненькую шеренгу красномундирников, идущих навстречу ужасу и смерти. Если так, то почему не согласился? Почему не принял предложение Полмана? Шарп знал – настоящая причина не в какой-то лишь смутно ощущаемой любви к родине, не в отвращении к Додду, нет. Мундир и сабля нужны ему только для того, чтобы вернуться в Англию и поквитаться с теми, кто презирал его и унижал. Только для этого и ни для чего другого. Сержантов не производят в офицеры. По крайней мере, такое случается не каждый день. Шарпу вдруг стало стыдно: и зачем он только приставал к Маккандлессу с теми дурацкими вопросами. Хорошо хоть, что полковник не высмеял его пустые мечты.

Уэлсли подъехал к полковнику Харнессу.

– Подойдем ближе, полковник, – дайте залп. По вашему усмотрению. Так, чтобы успели перезарядить. Но второй поберегите для пехоты.

– Я уже и сам так решил, – ответил, насупившись, шотландец. – Стрелков пускать не буду – не воскресное это дело.

Обычно впереди батальона шла легкая рота. Выйдя на огневой рубеж, стрелки рассыпались вдоль фронта и били по противнику еще до начала атаки главных сил. Сейчас Харнесс, очевидно, решил приберечь их для одного-единственного залпа по неприятельским пушкарям.

– Недолго уже осталось, – обронил Уэлсли, предпочтя не оспаривать решение полковника удержать стрелковую роту в строю, и Шарп подумал, что генерал тоже нервничает – последние три слова определенно предназначались не Харнессу.