Триумф Сета

— Все меняется, — возобновил разговор Хумос, срывая виноградины с кисти. — Плод на дереве созревает и падает на землю. Он гниет, и тогда земля его поглощает. Его начинают поедать черви, и вот плода уже больше нет. Боги изматывают мир. То, что должно упасть, падает. В конечном счете, все должно упасть.

Хоремхеб ничего за все это время не сказал. Конечно, последняя фраза его не успокоила. Да, все заканчивается тем, что падает, и видимо в этом крылась причина того, почему этот народ жил, готовясь к смерти. Возможно, он не понял речей своего собеседника. Однако очевидным было то, что боги измотали тутмосидов.

— В одиночку Атон не мог быть сильнее объединившихся вместе богов, — добавил Хумос.

— Но что же я должен делать? — спросил Хоремхеб. — Ожидать? Без конца ожидать?

— Что ты от этого теряешь? Ничего. У нее нет ни малейшего шанса возвратить власть.

— Но ее сын?

Верховный жрец показал жестом, что его не стоит принимать во внимание.

— Ему только год или чуть больше, — сказал он. — Неужели тебя беспокоит малолетний ребенок? Она может сделать столько детей, сколько захочет, но победу одержит более сильный.

Хоремхеб медленно усваивал сказанное. Его до сих пор раздражало то, что эта одинокая женщина морочила ему голову, ему, знаменитому полководцу Хоремхебу!

Женщин он остерегался.

32 БОЖЕСТВЕННЫЕ САРКАЗМЫ И ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Воцарившаяся во дворце тишина была тягостной.

Неужели это было вчера? Голоса и смех царевен, заполнявшие пространство дворца, и, подобные лепесткам цветов миндального дерева, которые в конце весны ветер разносит повсюду, неожиданные их вскрики, торопившие служанок и рабов, шлепавших босыми ногами, принести сироп, плод или найти безвестного виновника оплошности. Щебетание придворных дам и кормилиц утром и в конце дня; легкомысленные вскрики во время купания в ванной и благоухания, проникающие оттуда в коридор; восклицания, когда приходили портнихи вместе с новыми платьями и Хранитель благовоний, несущий сундучок с неизвестными запахами.

Анкесенамон вспомнила о любимых духах Нефернеферуры, смеси мускуса и бергамота. Она поставила сосуд с ними в ее гробницу вместе с другими подарками для покойной.

И ничего больше нет. Только слышны далекие крики перевозчиков на Ниле и коршунов в небе.

Казалось, даже лев скучает. Сати придумала развлечь его мышами. Смотритель Зверинца принес трех или четырех зверушек, которых положил возле лап животного. Но хищник посмотрел на них пренебрежительно и снизошел лишь до того, что слегка прижал одну к полу выпущенным когтем. К счастью, за этим наблюдали дворцовые кошки, и они быстро покончили с мышками, чтобы те не беспокоили льва царицы.

— Этого льва надо назвать Хоремхебом, — сказал карлик Меней.

Мутнехмет с племянницей с изумлением переглянулись. Затем они разразились безудержным смехом.

И действительно, Хоремхеб вел себя с женщинами дворца, как лев с мышами — он просто игнорировал их.

Бывало иногда, что супруги придворных чиновников приходили нанести визит царице. Та почти не ошибалась относительно цели таких посещений: проверить, какое у нее настроение, и обнаружить какое бы то ни было его изменение, о чем они непременно сообщали своим мужьям, а затем новости передавались во все концы Фив и царства. У принца Хоренета был понос. В этот раз Мутнехмет так и не появилась во время их визита. У царицы круги под глазами. Статуя царя Ая теперь установлена в Большом зале, а не в комнате царицы. И так далее. Из этих пустяков их безудержное воображение строило, без сомнения, абсурдные небылицы, поэтому Анкесенамон очень редко оставляла их на ужин, чтобы сократить до минимума глупые вымыслы.

Часто по вечерам приходил ужинать Итшан в компании с Мутнехмет. Усаживали за стол детей, сироту Нефериб и Хоренета, и слушали их болтовню, как будто они были оракулами. Старательно воздерживались от того, чтобы упоминать о пропавшем царевиче, Аменхотепе. Затем Меней с Сати играли в змея.[13] Иногда писец читал вслух несколько отрывков из «Диалогов отчаявшегося человека со своим последователем», «Жалоб Ипуур» или «Максим Хахаперрезенеба», убеждающих читателя в том, что человеческое существование не представляет собой гирлянду блаженств.[14] Затем детей укладывали спать, Мутнехмет удалялась, Итшан следовал за Анкесенамон в ее апартаменты.

Но их любовные отношения все больше и больше стали напоминать близкую связь заключенных.

Однажды ей приснился кошмарный сон: в гробнице ее отца персонажи сошли со стен и прогуливались по лабиринту комнат, поглаживая фигуры на фресках. Она внезапно проснулась: Итшан, страдавший бессонницей, склонясь, наблюдал за ней.

Даже зажмурив глаза, она чувствовала вопрошающий взгляд, который он часто устремлял на нее, когда она лежала, вытянувшись.

«И что дальше?» — спрашивал он взглядом, не произнося слова вслух, таким голосом, который постоянно звучал даже в сновидениях и в его отсутствие.