Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

Долго уже ты упорствовал в своих богохульных взглядах и, соединившись с другими порочными людьми, составил с ними тайное общество. Ты объявил себя врагом римских богов и наших религиозных обрядов; и благочестивые и досточтимые императоры Валериан и Галлиен августы, а также Валериан, благороднейший из цезарей, не смогли вернуть тебя к исполнению наших священных ритуалов. Итак, поскольку ты изобличен как вдохновитель и руководитель самого отвратительного из преступлений, – ты станешь примером для всех, кого в порочности своей увлек за собой. За свое деяние ты заплатишь кровью… Фасций Киприан приговаривается к смерти от меча[186].

Приговор был немедленно приведен в исполнение: Киприану отрубили голову. Преступление его состояло в отказе поклоняться римским богам.

Чудовищная аморальность христиан

Мы уже видели: Плиний подозревал, что на своих еженедельных собраниях христиане занимаются чем-то аморальным и даже преступным. Тайные общества всегда вызывают подозрения; и слухи о вакханалиях былых времен несомненно оказали влияние на то, что думали люди и о христианах. Вспомним рассказ Ливия об этих вакхических празднествах: на них, мол, «начинались всевозможные порочные дела, ибо каждый в эту ночь готов был воспользоваться случаем и осуществить все, к чему влекла его природа». Однако на этих ночных празднествах их участники предавались не только сексуальному распутству, но и убийствам невинных и беспомощных жертв: «Никто не слышал призывов о помощи за воплями вакхантов, громом барабанов, звоном цимбал и ревом разгоряченной толпы» (Ливий. «История Рима», 39.10).

Оказывается, в таких же безобразиях обвиняли и христиан. На эти обвинения ссылается и Иустин около 150 г. н. э., и Тертуллиан приблизительно пятьюдесятью годами позже. Тертуллиан очень ярко пересказывает слухи о христианах, в которых, как выясняется, шла речь не только об убийствах, но даже о людоедстве: «Нас называют величайшими преступниками за таинство убиения детей, за едение их потом и за кровосмешение после пира, о чем заботятся собаки, опрокидывая светильники и устрояя чрез это своднический мрак для стыдливости, вызываемой преступнейшими похотями… В этих преступлениях нас всегда обвиняют» («Апология», 7).

Еще более подробное и шокирующее описание этих обвинений делает, в своей письменной защите христианской веры, младший современник Тертуллиана Минуций Феликс; согласно преданию, до своего обращения он был в Риме юристом. Единственный дошедший до нас его труд именуется «Октавий» – по имени главного героя, христианина, беседующего с язычником по имени Цецилиан о достоинствах христианской религии, причем сам Минуций Феликс выступает между ними посредником. Беседа эта якобы происходила в реальности; однако если и так, автор явно сильно отредактировал ход диспута в пользу Октавия. Речь его, пропагандирующая христианство, занимает вдвое больше места, чем нападки Цецилиана, – и к концу ее язычник уже полностью убежден. Согласившись со всем сказанным, он обращается прямо на месте[187].

Несмотря на явно вымышленные подробности, нет сомнения, что в целом этот диалог предоставляет исторически достоверную информацию; это касается и тех обвинений, что выдвигает Цецилиан против христиан. В них отражаются и подозрения Плиния столетней давности, и описания Тертуллиана и других писателей, однако в живости и мрачности красок Минуций превосходит их всех. Эти обвинения, как указывает сам автор, взяты из сочинений Марка Корнелия Фронтона, знаменитого ритора, наставника великого императора Марка Аврелия.

Очернение христианской религии Цецилиан начинает с описания мрачных ночных ритуалов: