Триумф душ

Вновь прибывшие души можно было легко распознать по нескончаемым попыткам постичь пространство и свою новую сущность, выливающиеся в недоуменное: «Как, я уже здесь?» Эта едва слышимая мантра повторялась вновь и вновь, равнодушно, но и без скуки. Время шло, а вопрос повторялся. Сколько миллионов или миллиардов раз, Эхомба понятия не имел. То же самое можно было сказать о тех, кто плавал в пустоте вокруг него. Чувства, ощущения, определенность – все ушло прочь. Проходил какой-то промежуток времени, и вопрос повторялся, такой же тихий и безучастный.

Но в этой невесомой пустоте вскоре родилось еще одно ощущение – осознание общей предназначенности «всему». Откуда оно взялось, Эхомба не знал. Исследователь по натуре, он был рад понять, что все на свете имеет причину и цель, основанную на чем-то «всём», но был и разочарован оттого, что не понимал, что же такое это «всё». Это состояние было похоже на крушение надежд, хотя точно описать его в прежних терминах не представлялось возможным.

Он не ощущал ни жары, ни холода, ни собственного веса. Не испытывал боли или удовлетворения. Ничего! Только чувство существования – и Цели! Не божество, не кто-то, наблюдающий и управляющий, – просто души, люди, собравшиеся вместе, думающие о Цели…

Химнет Одержимый, высокомерный, уверенный в себе, по-прежнему стоял возле тронного кресла. Он поправил шлем, за время поединка сбившийся набок, и указал на чужаков у подножия трона.

– Видишь их, Перегриф?

– Да, господин, – ответил генерал, всегда готовый исполнить приказ.

– Как только придут в себя, наплачутся вволю, узнай, что они намерены делать. Наемнику предложи поступить ко мне на службу – но только не в гвардию. У меня нет обыкновения подбирать в ближайшее окружение людей, имеющих повод для мести. Кот по сравнению со своими мелкими сородичами проявил себя разумным. Я полагаю, что он пожелает уйти. Отпусти его. Что касается волосатого верзилы, – правитель пожал плечами, – то даже не знаю, что с ним делать. Надеюсь, он уйдет вместе с котом. Только пусть не пачкает пол. – Он повернулся к прорицательнице и протянул руку. – Прошу, дорогая. Я думаю, на сегодняшнюю ночь представлений достаточно.

Припавший к распростертому телу Симна внезапно издал дикий вопль. Слезы потоком текли по его щекам.

– Ты, сумасшедший осел, думающий лишь о себе! Ты, мрачный самодовольный ублюдок! Что я теперь скажу твоей семье?

– Извини, – пробормотал стоящий рядом с северянином Хункапа Аюб. – Я вынужден попросить тебя отойти на шаг.

– И что будет? – рыдая, выговорил Симна. – Почему я… – Он внезапно замолк и удивленно уставился на Хункапу. – Постой. Что ты сказал?

Взгляд похожих на голубой арктический лед маленьких глазок был равнодушным.

– Я попросил тебя отойти. Мне нужен простор.

– Что тебе нужно? – Глаза у северянина сузились. – А где же «Хункапа хочет», «Хункапе нужно, чтобы Симна отодвинулся»? – Симна поднялся. – Во имя всего сонма этих треклятых богов, кто мне объяснит, что все это значит?

– Мне для работы необходимо пространство, – откликнулся Хункапа Аюб.

Едва Симна отошел на пару шагов, Хункапа выпрямился во весь рост, откинул волосатую голову, несколько мгновений смотрел в потолок, потом закрыл глаза и резко выбросил обе руки вверх и в стороны.

Алита тоже отполз назад.

– Я знал, что с ним дело не чисто. Я знал.

– Что? – не понял Симна. – О чем ты знал?

Огромный черный кот, продолжая пятиться, негромко зарычал. Его когти визгливо заскребли по каменным плитам.

– От него, – объяснил левгеп – никогда не пахло ни глупостью, ни дикостью.

– Симбала! Асенка cap врануто! – вскричал Хункапа, взывая к силам, лежащим глубже, чем эти слова.

Нестерпимо яркое, ослепительно белое сияние возникло над его головой. Оно мощно пульсировало, его энергия рвалась на волю. Химнет Одержимый и его молодая супруга замерли, повернулись.

Хункапа закрыл глаза и начал что-то монотонно напевать. Потом резко опустил руки и, направив их на тело Эхомбы, воскликнул:

– Харанат!

Пульсирующая над его головой сфера заколыхалась и, медленно стронувшись с места, накрыла пастуха. Сияющая энергия впиталась в мертвое тело, как молоко в губку. Труп слабо засветился, странное мерцание окутало его с головы до ног. Не открывая глаз, Хункапа продолжал творить заклинание.

Химнет отпустил руку Темарил и торопливо подбежал к возвышению.

– Червь сказал, – воскликнул он, – владеющий искусством некромантии! Но он ни словом не упомянул, каков будет его облик!

Правитель вскинул руку и метнул смертоносную зеленую сферу в обросшего густой шерстью исполина.

Из глаз Хункапы Аюба ударила молния.

Она вонзилась в Этиоля Эхомбу. Пастух, поглощенный стремительным потоком чистейшей белой энергии, которая была постоянным спутником томительного дыхания миллиардов еще не закончивших свой жизненный путь, не исполнивших свое предназначение душ, вскочил с пола и принял удар изумрудной сферы на себя. Шар взорвался, разлетелся зелеными искрами. Симна прикрыл глаза рукой.