Триумф безголовых

– Значит когда я заподозрил, что тамошняя вода не в порядке, так и было. Вот почему люди без языков бросились наутек и плевались на каждом шагу, когда я облил их из ядовитой бочки – боялись, что не успеют принять противоядие.

– Очевидно, так, – согласилась Псина. – Ты разлил воду, но перед дверью осталась лужица. Я набрала из нее чуть-чуть воды, и пока ты спал, проверила ее на крысе… Махади, покажи ее!

Эльруна развернула маленький сверток, что до этого держала в руках, и к ногам ван Бьера упала жирная крыса. На первый взгляд, дохлая. Но приглядевшись, мы выяснили, что ее лапки еле-еле шевелятся и что она хоть редко, но дышит.

Такое можно было сделать лишь при помощи яда. Впрочем, это еще не доказывало, что крысу напоили той самой водой, а не другой.

Тем не менее у Баррелия убавилось сомнений в том, что Вездесущая говорит правду.

– Ну ладно, допустим, все так и было, – сказал он, потыкав крысу носком сапога. – И что кто-то на самом деле похитил моих братьев, а также хотел похитить меня. Но ты каким боком ко всему этому причастна?

– До Плеяды дошли слухи о фальшивых гарибах, которых стали часто замечать в Тандерстаде, – ответила Псина. – Кто-то пытается нас подставить. И этот кто-то – могущественная фигура, раз он может себе позволить вырезать языки своим слугам. Их хозяина я не нашла, но кое-кого из них выследила. И этот тип привел меня сегодня в «Конец всех дорог». Куда вскоре нагрянул ты. Я не успела предупредить тебя о засаде, поскольку мы с махади были заняты – следили за тем, куда увозят кригарийцев. Но ты и сам выкрутился – очевидно, был уже в курсе, что над вами нависла угроза.

– Меня пытались отравить в дыре под названием «Охрипшая ворона», – признался ван Бьер. И, кивнув на меня, добавил: – Если бы не глазастый Шон, как пить дать отравили бы. Паскудник, что накапал мне яду в пиво, хотел от нас сбежать, а потом тыкал в меня саблей, а я этого с детства не люблю. В общем, когда он отказался со мной говорить, я заглянул ему в рот и сразу все понял. А поскольку это Вездесущие имеют привычку отчекрыживать своим гарибам языки, что еще мне оставалось думать?

Вернувшийся в комнату нелюдимый Гезир принес нам завтрак: хлеб, сыр, вяленое мясо, кружку молока для меня и ковш вина для кригарийца. Однако к моему величайшему удивлению, монах не забыл о том, что обещал мне накануне. И решительным жестом отклонил протянутый ковш, попросив взамен вина обычную воду. Гезир молча кивнул и уважил бывшего пленника, а теперь вроде бы даже гостя.

– Две вещи никак не уразумею – вновь заговорил монах, приступив к трапезе. – Первое: зачем захватывать нас живьем? Проще убить кригарийца сразу, если у тебя есть с ним счеты, чем рисковать, удерживая его в плену. Ведь если вырвется – наделает много шуму и крови. И второе: почему в «Конце всех дорог» никто не сбежался на грохот, который мы учинили?

– Ты задаешь правильные вопросы, – кивнула Псина. – Но хозяин постоялого двора от нас никуда не денется, а вот с поиском твоих братьев лучше поторопиться, как считаешь?

– Никогда бы не поверил, что однажды это скажу, но да – ты совершенно права, – согласился Баррелий. – Далеко отсюда те места, докуда ты и твоя шмакодявка следили за похитителями?

– Не очень. Я довела их до одного склепа на кладбище Тотенштайн, а Эльруна – до особняка на улице Шелкопрядов.

– Очень богатая дом! – вставила махади. – Большой ворота и забор.

– Бедных домов я там и не припоминаю, – заметил ван Бьер. – Кстати, что с твоим с лицом? Это Шон что ли так тебя отделал?

– Да она просто чокнутая! – поспешил оправдаться я. – Сначала напала на меня, а когда я начал защищаться, встала столбом и чуть ли не сама билась лицом о мой кулак!

– Кодекс Махади! – провозгласила Эльруна. Судя по ее тону, она тоже оправдывалась. – Боль – ничто! Твоя кулак – ничто! Ты само – ничто!

– Что еще за дурацкий кодекс такой? – спросил я, отступив на всякий случай подальше от этой сумасшедшей.

– Нашим ученикам запрещено уклоняться от ударов в драке голыми руками со слабым противником, – пояснила вместо коротышки ее наставница. – Таково одно из правил ученического кодекса.

– Это кто тут слабый?! – обиделся я. – А если бы я не остановился и забил твою махади насмерть?

– И поделом бы ей. Это означало бы, что она не выучила уроки и неверно оценила угрозу, – ответила Псина. – Но Эльруна раскусила тебя с полувзгляда. И знала, что ты ее не убьешь. Как видишь, она в тебе не ошиблась. А синяки – они заживут. Разве твой друг кригариец учит тебя другим премудростям?

– У маленький Шон глаза много бегать, а руки дрожит, – добавила ученица и злорадно осклабилась. – Он трусиха!

– Но-но, полегче, ты, мелюзга ушастая! – возмутился я. – Вот так пожалеешь кого-нибудь чисто по-человечески, а он тебя же потом и оскорбляет! Ладно, понял, что я делал неправильно. В следующий раз, плюгавая, не жди от меня никакой пощады.

– Кладбище Тотенштайн! – напомнил ван Бьер, которому надоело слушать наши несвоевременные препирательства. – Те люди, они что, спустились прямо в склеп?