Трюкач

– Еще раз говорю – это не просто фокусы. Всем известно, что Гудини был лучшим в мире иллюзионистом-эскапистом. Я его сейчас погуглила и знаешь, что нашла? Откуда он больше всего мечтал вырваться? Из лап смерти. Он был просто одержим этой мыслью. Почти на всех сайтах написано: перед смертью Гудини был настолько уверен, что вернется к жизни, что передал своим приближенным тайные кодовые слова. Если бы они попытались вступить с ним в контакт во время сеанса, то были бы уверены, что имеют дело с ним. Кодовое слово получили жена и брат Гудини. Судя по всему, Маккенберг, Эдди и Вакка тоже. Именно они должны были обеспечить потусторонний контакт с Гудини. Чертовски затейливый трюк. Все, что делал Гудини, он делал на публику. Но его одержимость смертью реальна. Она возникла, когда умерла его мать. Смерть матери потрясла Гудини. С этого дня он превратился в ходячий труп. Устраивая самые сногсшибательные шоу по всему миру, в глубине души он был настолько уязвлен, что оттолкнул от себя всех окружающих. Этот человек, не ведавший страха, боялся лишь одного – раскрыться и снова испытать невыносимую боль. До последнего дня своей жизни он был готов отдать все на свете, ничего не пожалев, за одно только мгновение: признаться матери, как он ее любил. Тебе, кажется, такое тоже знакомо?

Зиг некоторое время молча сидел в пластиковом кресле для игроков в боулинг, вперив взгляд в гладкие кегли на дальнем конце дорожки.

– Чуткости ей не занимать, а? – спросил Дино со своего места у торгового автомата, делая вид, что подравнивает выкладку, а на самом деле все еще подслушивая разговор.

– Передай Дино, что я не люблю кривить душой, – парировала Уэггс. – Смотри в оба, Зиг. Что бы здесь ни происходило… Маккенберг, Эдди и Вакка ездили на Аляску не природой любоваться. Этот самолет нес на борту множество тайн.

– Тайны меня не трогают. Меня волнует Нола и потому – тот, кто явится забрать ее тело.

– Ты имеешь в виду, кто его уже забрал?

– Не понял?

– Я смотрю на «доску». Согласно записи, тело Нолы – или чье оно там – только что увезли. Три минуты назад.

15

* * *

Это помещение называли «зал отправлений» – как в аэропорту. Люди здесь сидели, бродили с прижатым к уху сотовым телефоном, ждали отправки в какое-нибудь малоизвестное место. В действительности зал скорее был пакгаузом, стерильно чистым, как госпиталь, достаточно большим в длину и ширину, чтобы вместить семитрейлер. В спокойные дни он практически пустовал, за исключением металлических и деревянных демонстрационных гробов – иного выбора государство не предоставляло – и большого желтого щита с надписью красными буквами: ГРОБЫ С ОСТАНКАМИ ДОЛЖНЫ ПОКИДАТЬ ЭТОТ ПУНКТ НАКРЫТЫМИ ФЛАГАМИ.

Когда Зиг вбежал в «зал отправлений», там действительно стоял гроб, накрытый отутюженным американским флагом. С нижней ручки свисал новенький личный жетон с именем «Нола Браун».

– Не трогай мой флаг, – с торопливым акцентом жителя Индианы предупредила женщина пятидесяти лет.

– Кто ее одевал? – вскинулся Зиг.

– Зиг! Я серьезно, не трогай флаг! – воскликнула Луиза Фалуэлл, или просто Лу, не поднимаясь из-за стола в углу.

Редеющие каштановые волосы, круглая, сбитая фигура, гипнотические голубые глаза.

Поздно. Одним рывком Зиг сдернул флаг с блестящей, только что натертой воском деревянной крышки гроба. Ткань хлопнула в воздухе, Зиг позаботился, чтобы она не задела пол. Стандартный размер полотнища – два с половиной на полтора метра. Флаги для гробов делали крупнее, они были тяжелы, ткань обвилась вокруг плеч Зига, как плащ. На нижней оконечности гроба осталась одна резинка с позументом, удерживавшая флаг на месте.

– Пушкарь предупреждал, что ты поддался эмоциям, но мозги у тебя хотя бы не в увольнении? – произнесла Луиза, тыча в Зига коротким толстым пальцем, однако все еще не выходя из-за стола.

Она была начальницей «зала отправлений», последнего пункта перед отправкой покойников семьям, и привыкла иметь дело с людьми, которые не в себе. Единственная танатопрактик-женщина Довера, та самая, что играла куклами Барби в похороны, собаку съела на обращении с упрямцами.

– Я желаю знать, кто ее одевал, – упрямо повторил Зиг.

Прежде чем Луиза успела ответить, он открыл защелки на передней и задней частях гроба. Он знал их расположение – звезды на флаге всегда приходились вровень с сердцем погибшего.

Щелк. Щелк.

– Твоя родственница? – спросила Луиза.

– Не родственница – друг семьи, – ответил Зиг, откидывая крышку.

Женщина с удостоверением Нолы, персонаж картины, пациентка Зига, над кем он старательно трудился прошлым вечером, лежала в гробу в идеальной молитвенной позе с умиротворением на лице. Прозрачный лист пластика предохранял синюю парадную форму в комплекте с белыми перчатками и черными носками от случайно осыпавшейся во время транспортировки косметики.

– Робби хорошо поработал, – сказала Луиза, хотя знала – когда дело касалось подготовки покойников к похоронам, Зигу невозможно было угодить.

Отодвинув пластик, Зиг осмотрел форму, нашивки и аксельбанты.

– Думаешь, мы не проверяли? – спросила Луиза.