Трюкач

Называется цугцванг. Любой ход Ломакина ведет к проигрышу. Приводить в чувство душманов-коротышей и объясняться: ошибочка вышла, я за вас? И слушать не станут. А станут… м-м… воздействовать физически. Втолковывать Гавришу: я не от «Ауры плюс», я- наоборот, хотя вроде бы, да, повязан с «Аурой плюс», но это совсем не то, что вы думаете? Кто поверит?! Гавриш точно не поверит. Гавриш предположит очередное особое иезуитство Солоненко и Ко. Уйти, ничего не растолковывая, – значит уверить Гавриша: вот вам, Арон Самойлович, последнее китайское предупреждение от… понятно, от кого?! А называться своим именем, вещать о своей удавке вокруг шеи – смысл?! Помощи ожидать от Гавриша и Шолома? Гавриш сам – с удавкой вокруг шеи, а шоломовцы, если и возьмутся, то отнюдь не за так. Ломакин все же Алескерович, не Самойлович. Да и не возьмутся – сначала за Ломакина как такового возьмутся. Да и не нужна Ломакину бойцовая помощь, ему другое нужно: тишина и подкрадывание. А назваться самим собой – все подкрадывание насмарку. Гавриш волей-неволей подыграет Слою, проявив Ломакина вовсе не в Баку, здесь, в Питере, – предпримет ведь какие-либо ответные шаги: ваш человек у меня вчера был, и мы все равно не договорились. И никогда не договоримся ни с вами, ни с вашим человеком, а он у меня вчера был. Да что вы, Арон Самойлович, перекреститесь, какой-такой наш человек? Да-да-да, он тоже заверял, что не за, что против, но кого вы пытаетесь обмануть, что не за, что против?! Ломакин. Неужели фамилия ничего вам не говорит? Туг, кстати, с вашей фирмой желает побеседовать одна… фирма, Шолом, передаю трубочку, не возражаете?

Фамилия Ломакин очень многое говорит «Ауре плюс». Как раз то, о чем лучше помолчать: Ломакин в городе, Ломакин рыпается и что-то такое химичит.

Еще хоть удача, что Ломакин никогда прежде не сталкивался с Гавришем – ни в «Ауре плюс» на Шпалерной у Таврического, ни в Петроглифе, то есть здесь. И вот… столкнулся. Не опознать Гавриша (хотя бы по зубам) – трудно. Не опознал бы Гавриш Ломакина путем сложных размышлений. Впрочем, вряд ли. Слышать, возможно, слышал: есть такой, кино снимает, ИЧП возглавляет, с «Аурой плюс» партнерствует. Не станет же киношник, возглавляющий ИЧП выступать в качестве наемной сволочи! Хотя сам по себе он, некий Ломакин, тоже наверняка изрядная сволочь, если благоденствует при «Ауре плюс». Ага, благоденствует! Рассказал бы он Гавришу!

Нет, не станет он рассказывать Гавришу. И подлинная наемная сволочь теперь уже ничего не расскажет – Ломакину: кто вас нанял, ублюдки?! Ибо Гавриш теперь потерян как подсадная утка и как союзник. Поди убеди!

Цугцванг. Оба шоломовца по-прежнему оставались недвижимы. Но Ломакин нутром почуял – очнулись. Да, эти не станут ворочаться, охать, стонать и громко вопрошать пустоту: чем это меня, кто это меня, что это было?! Эти – выгадают момент и восстанут из обмерших внезапно и так, что Ломакину наступит черед обмирать. Опять махаться? Уже зная, кто-что-за кого?! Добавлять же поверженным – чем заслужили?!

M-да, полный мрак!

Мрак и наступил: щелк – и погас свет. Ломакин преодолел мгновенное оцепенение и скользнул вниз и в сторону – не без помощи шоломовца: цепкий хват за щиколотку и рывок. Не будь Ломакин готов к сюрпризам, попался бы и рухнул. Не погасни свет, быть бы Ломакину битым, волна второго бойца просвистела впритирку, даже не тень, волна – мрак действительно полный. Падая и выдергивая ногу из хвата, Ломакин мелькнул мыслью: кто вырубил, кому выгодно, как быть?!

Мягко въехав в стену, он через два размашистых шага вдоль нее, споткнулся, подобрал (опять какой-то томик!) и швырнул его во тьму. Не чтобы опять затеять поединок Давид – Голиаф, а наудачу, отвлекая сторонним грохотом: он не здесь, он там.

Опять! – подал плачущий голос Гавриш. – Опять! Опять! Опять!

Ломакин сообразил: возглас Гавриша относится к электропроводке. Подвал, противопожарность, арендные разбирательства, вымогание мзда и прочая, и прочая, и прочая.

Кто вырубил – в общих чертах ясно. Главное, не Гавриш, не шоломовцы. Кому выгодно – тоже ясно. Выгодно прежде всего ему, Ломакину: есть шанс уйти по-английски, спаси-сохрани не по-армянски. Англичане уходят не прощаясь, армяне: прощаются и не уходят. Шоломовцы просто так гостя не отпустят: куда же вы, побудьте еще, о многом не поболтали!

Как быть – тоже прояснилось. Выбираться. Судя по голосу Гавриша, тот стоял где стоял. Стоял он в метре от коридорной горловины. Значит, Ломакину именно туда, на голос.

Кто-то из шоломовцев отреагировал на швырок Ломакина – ринулся вослед звуку. Кто-то из шоломовцев, второй-другой, командно крикнул:

– На пол, Арон! На пол! Прижмись!

Так! Второй-другой почти рядом, в шаге. Что это еще за на пол! что за прижмись!. Пальбу они, неврастеники, затеют? Чем? Барабаном? Нет у них стволов – Ломакин обыскал, не нашел. У душмана – нет. А у коротыша? Вот запалит сдуру в белый свет, как в копеечку! Был бы только белый свет, а не черная мгла.