Трюкач

– Я. Все готово, Юрия? Ты готов? Значит, по плану – мы все у Стасика. Да, про «Орфей» слышал, понял. Берем. Но сейчас главное не это. И вот еще что: Член дурака валяет, болезным прикинулся. Подошли к нему Бодю, пусть тот его на ноги поднимет и – в зал. В остальном – по договоренности. Да. По договоренности. Вперед!

Вперед! – вполне могло и не относиться к хорошо сбитой команде крепышей в черных куртках, кроссовках, слаксах, с железными прутьями. Просто не любят у нас «черных». Терпят-терпят, а потом рыпаются: все скупили, черножопые, всех продали, надо, давно пора порядок навести!

Порядок – это витрина вдребезги.

Это – махалово нунчаками, прутьями, цепями.

Это – жестокий мордобой.

Это – порушенный «Восток».

Это крики из осторожной – на дистанции – толпы зевак:

– Так их, чурок! Давно пора! Россия для русских! Вперед, орлы, бей!

Это – сирена.

Это – все врассыпную, все, кто еще стоит на ногах.

А если на вас нападают с ударом маэ-гери по среднему уровню, то: защита блоком гедан-бараэ и контратака ударом тетцуи-учи и движением ноги вперед. А ну, еще раз! И еще раз! Отлично!.. Получается.

У Бакса получается. Нужно держать форму. На то и Стасик Ли, чтобы Бакс держал форму. Белые кимоно, шведская стенка, татами. Зал.

Но, может, потому и получается у Бакса, что Стасик блюдет дистанцию: учить учит (сэмпай как-никак!), но щадяще для самолюбия – Бакс есть Бакс.

Другое дело: Член, Бодя, Юрия – на них можно отыграться. Хочешь научиться – терпи. Что-то там еще в Библии было: как бы ни старался ученик, не достичь ему уровня учителя! Ах, да! Стасик Ли – иной религии.

Больно? Терпи, Член, терпи. Тяжело в учении – легко в бою. Впрочем, это не Стасик угостил водилу-Члена по печени, это Бодя постарался, без каратэшных затей, попросту, по-боксерски. И сочувствует:

– Бо-бо? Я ж легонько! Ну… ну как бабу. Здоровей будешь. Приболел? Теперь полегчало? Сыпь рассосалась?

– Это – татами. Это не ринг… – Стасик Ли внешне бесстрастен. Амплуа учителя-мастера. А ведь не любит он Бодю, нет, не любит. И не из-за вечного спора: кто победит – кит или лев, кто лучше – боксер или каратист. (Если уж Шо Косуги с Мохаммедом Али друг дружку не убедили…).

– Иди ты! А я думал, ринг! Ну, давай-давай, китаеза! Попробуй. Я тебе не Паша Климов покойный. Я тя щас приложу – своих не узнаешь. Ты у меня развалишься, я тя достану! И-иди, и-иди, косоглазик!

Закружили по татами. Бодя в лучших традициях боксера-профи нагоняет жути угрозами. Стасик по- прежнему внешне бесстрастен, но не будь он «желтым», на глазах бледнел бы от внутренней ненависти. Зря Бодя покойного Пашу Климова помянул.

– Ста-асик! – капризно протянул ноту Юрия. – Ты нашего Бодю побереги. Он у нас один такой. Яведь тоже не всесилен – второй раз, как с Пашей Климовым, не выгорит…

Упреждающий намек, скрытая угроза. А сам – святая простота и невинность. Кимоно в узорах-драконах, у «шведской стенки» ноги растягивает. Балетность и голубизна. («Мальщик! Конфетку хочешь?»).

– Заснул, китаеза?! Н-на! – прямой по верхнему уровню.

Да? Защита блоком аге-уки и контратака ударом маваши-гери по среднему необъятному уровню Боди- туловища: хр-рясь! Хоть и навороченный Стасик Ли но все же сэмпай.

– Ты че?! Озверел?! Больно же!

– Какой-то ты грубый и ни хера не женственный! – напоказ дует губки Юрия. – Что за манеры? Кто вас учил, юноша? Но-но! (С пылу-то с жару Стасик готов и Юрию рядышком с Бодей уложить – впервой ли вам, с-с-сладкая парочка!) Но-но! Или тебе мало было Паши Климова?!

Дался им какой-то Паша Климов!..

А ведь дался. Во всяком случае, Стасик будто на стенку наткнулся, пригасил эмоции, свел напряжение на нет: он, мол, только сэмпай, они только ученики…

– Кто учил, кто учил! Если бы я вам рассказал, где и как мне преподавали школу ягуара, никто из вас не поверил бы.

Бакс и не верит. Он хоть и держит Стасика для себя, при себе, но в «монастырские сказки» не верит. Учить учи, но не возвышайся над хозяином. И размяв- промяв пресс на тренажере, приступил к избиению макивары, вроде ненароком бросил:

– Только не забудь, из чьих рук кормишься, уч-читель!

– Эх, вот если двое-трое в драке – я люблю это дело! – закрасил поражение Бодя. – Правда, и сам получишь, зато бить удобно! Всегда в кого-нибудь попадешь. А когда маленький и верткий…

Врет Бодя. Причина-таки не в количестве и массе противника, в квалификации причина. Тот же Член вряд ли сойдет за двоих-троих, он и за одного-то с трудом… маленький, пусть не очень верткий. С ним Бодя без зазрения совести… Печень до сих пор бо-бо. В глазах до сих пор ужас-испуг.

О-о, не-ет, ужас-испуг у Члена хоть и перманентный с некоторых пор, однако тут он впрыгнул на некую новую ступень.

Вот и чуткий Юрия поймал взгляд Члена, перехватил его и перебросил Баксу: посторонние в зале!

Какие же это посторонние! Это товарищ капитан. Это товарищ Гуртовой. Потренироваться заявился? И ладушки! Заодно засвидетельствует присутствие в зале товарища Баскакова «со товарищи», пока в городе черт-те что творится. А что, капитан, в городе чэпэ? А что там? Черт-те что? Какая жалость, мы тут, а не там! Поглазели бы…