Тристан и Женевьева (Среди роз)

– Ну? – нетерпеливо произнес Тристан, – я жду!

Настойчивое требование в его голосе вынудило девушку неохотно поднять глаза.

– Чего же?

– Исполнения обещаний.

Отблеск от огня камина коснулся плеч и груди Тристана, отразившись золотом от кожи и обрисовав рельеф каждой мышцы, каждого сухожилия его могучего торса. В его глазах тоже отражался огонь. Он был чем-то похож на дьявола, высокий, мощный, нетерпеливо уперевший руки в бедра. По лицу его скользнула насмешливая улыбка:

– Сейчас, уверен в этом, почти такая же ситуация, в которой мы однажды уже были, разве не так? Впрочем, я ошибаюсь. Я стоял у камина, а ты на коленях, умоляя, чтобы я взял тебя вот на этой самой постели. Ты уже забыла о своем обещании доставить мне удовольствие? Вести себя со мной как невеста в первую брачную ночь? Я не забыл, леди Женевьева! Я предоставил тогда возможность вам с достоинством отступить, но вы не захотели, вы были так настойчивы! Конечно же, я не знал, что у вас на уме. Но я предупреждал тебя, Женевьева, что пообещав мне, тебе придется сдержать свое слово. И Бог тому свидетель, ты непременно выполнишь свое обещание.

Женевьева рассмеялась истерическим смехом, но быстро подавила его.

– Ты… ты же презираешь меня!

– Да, презираю, – мрачно ответил Тристан.

– Ну тогда…

– Но я решил, что хочу тебя, Женевьева. И мое первое чувство не является препятствием для второго.

– А где же твоя хваленая ланкастерская галантность? – резко спросила Женевьева.

– Она была заживо похоронена в скале, – коротко ответил Тристан.

– Ты же сказал, что не воюешь с женщинами?

– Леди, вы утратили право на снисхождение, которое может быть сделано представительнице вашего пола, когда предали меня. И ваше обещание будет выполнено, хотите вы того или нет. Я поклялся в этом, дал себе обещание, когда лежал в каменной могиле, – он слегка наклонил голову и горько улыбнулся: – Ну что вы, идите ко мне, миледи, мы начнем, пожалуй.

Женевьева покачала головой.

– Я никогда не приду к тебе – никогда!

– В таком случае, Женевьева, – отвесив легкий поклон, ответил Тристан, – я приду к тебе.

– Нет, нет! – задохнулась она от ярости и отчаяния.

Он спокойно шагнул к ней, и она немедленно развернулась, чтобы бежать, безразлично куда. Но Тристан запустил уже руки в ее волосы и, как только она попыталась сделать первый шаг, он притянул ее к себе. Она издала крик боли и досады и упала к нему на руки, золотой дождь ее волос разметался по плечам и груди Тристана.

И вот руки его начали двигаться по ее телу, касаясь шеи, легко поглаживая ее обнаженные плечи. Одно нетерпеливое движение его пальцев – и платье лежит у ее ног. Женевьева выдохнула и попыталась закричать, когда ее обнаженная грудь соприкоснулась с жесткими волосами на его груди. Она хотела было ударить его, но ее руки тут же были перехвачены его стальными пальцами. Она подняла ногу, намереваясь снова нанести удар ему коленом в пах, но внезапно обнаружила себя в его руках. Объятия Тристана были как каменные, бесполезно было кричать и плакать, сопротивляться, он не выпускал ее. Женевьева подняла глаза и посмотрела ему в лицо, в его глазах не было и намека на милосердие, а твердая линия крепко сжатого рта лишала малейшей надежды на снисхождение.

– Нет! – закричала она.

Но он был глух к ее мольбам и крикам, его намерения были прозрачны, как воздух. Он подошел к подиуму и, откинув занавески, опустил Женевьеву на кровать.

– Для начала, – совершенно спокойно сказал Тристан, – я хотел бы осмотреть обещанный мне подарок.

Женевьева попыталась, перекатившись, соскочить с кровати. Но он был уже рядом с ней, опершись на локоть и держа ее за волосы. Он дотянулся до свечи, стоявшей на спинке кровати, высоко поднял ее и принялся рассматривать ее тело, тело пленницы, дрожащей, измученной, едва дышащей. Но вот Тристан презрительно фыркнул и, задув свечу, вернул ее на место.

Тристан встал и на мгновение отпустил ее. Женевьева не решалась поднять на него глаза. Она слышала, как упали на пол его бриджи и затем более легкий звук падения чулков.

Девушка продолжала сопротивляться, как раненый зверь. Она скатилась с кровати и вскочила на ноги, но во мраке спальни ей ничего не было видно. Она споткнулась о край помоста и закричала, когда почувствовала руки Тристана на своей коже, его шершавые ладони и сильные пальцы. Он поднял ее и в призрачном лунном свете их глаза встретились. У Женевьевы навернулись слезы:

– Ты зверь, ты животное самой гнусной породы! – выкрикнула она. – Я никогда не встречалась со столь отвратительно жестоким человеком!

Тристан вдруг замер на мгновение, Женевьева чувствовала, как в нем горячей волной поднимается напряжение.

– Жестокий, леди? – огрызнулся он, – вы ничего не знаете о настоящей жестокости! Жестокость – это нож в животе, кровавая полоса поперек горла, убийство еще неродившегося ребенка!