Триптих. Одиночество в Сети

«Ты самый женственный мужчина, какого я знаю», — провокационно как-то написала она ему, когда они открыли чат. И он тотчас же, как будто у него заранее был подготовлен ответ, набрал:

Меня всегда интересовало, замечаешь ли ты женственную сторону моей личности. Я ее, в отличие от большинства мужчин, ничуть не подавляю. Напротив того, я выискиваю ее в себе. И мне повезло, что делаю я это вместе с тобой. Ты даже не представляешь, как сильно ты помогаешь мне жить в согласии с женственной стороной моей психики. И я давно уже хотел поблагодарить тебя за это.

А через минуту приписал, чтобы у нее не было сомнений, что женственная сторона — это отнюдь не вся его психика:

Это мне помогает несравненно лучше понимать, что ты чувствуешь, как чувствуешь, а также когда и где чувствуешь. Такое знание для настоящего мужчины все равно что путеводитель по женской душе, а уж тем более телу. A propos[10] А знаешь ли ты, что до сих пор ты ничего не поведала мне о своем теле? А ведь мы разговариваем уже больше трех минут.

Разве может быть что-нибудь сладостней, чем женственный настоящий мужчина, который сам напоминает тебе, что сегодня он еще не сказал, до чего ты привлекательна для него?

Ее единственно беспокоило, что он до сих пор не дал названия тому, что уже несколько месяцев существует между ними. Она ни в малейшей мере не сомневалась, что безмерно важна для него. Она чувствовала это на каждом шагу. Каждое утро ее ждал мейл от него. А в понедельник целых три. Пятничный, субботний и воскресный. Это началось после «ночи с Натальей» и уже не менялось. Никогда. Несмотря на его многочисленные поездки, мейл «на начало n-го дня с тобой» — так он это называл — ждал ее с такой же регулярностью, с какой восходит солнце или ходят поезда в Германии. Он считал каждый день. «N» каждый день оказывалось на единицу больше. Уже страшно давно она никому не была так необходима. Как-то в полдень (дело было перед самыми регулами) она ела ленч у себя за рабочим столом, в наушниках плеера звучал Вэн Моррисон, а она думала о нем и плакала. Так, ни с того ни с сего полились слезы. Неконтролируемая экзальтация.

Это было чудесно — начинать день с его писем. В понедельник они всегда были нежней, чем в другие дни. В выходные он скучал, тосковал по ней. Она это чувствовала. И с каждым уик-эндом все отчетливей. То, как он называл ее, что и каким образом описывал, что хотел узнать — все выдавало, что он скучает по ней. Кроме того, о чувствах он чаще всего говорил в понедельник. И порой так необыкновенно, что у нее, когда она читала, дыхание замирало в груди. Как в тот понедельник после уик-энда в Берлине, где он принимал участие в какой-то учебе:

Тебе даже не представить, как безумно я радуюсь, что знаю тебя и могу сказать тебе об этом.

Тебе даже не представить…

Или тогда, когда он был в Бельгии в университете Амюр и специально поехал на несколько часов в Брюссель, чтобы из вокзального интернет-кафе послать мейл, который в тот понедельник она множество раз перечитывала: