Триптих. Одиночество в Сети

— В ту ночь он пришел с какой-то их корпоративной вечеринки. Я уже спала. Он меня разбудил. Ему хотелось заняться со мной любовью. А у меня не было ни малейшего желания. Я уже не первую неделю не испытывала желания. Да и он тоже. Это был просто алкоголь. К тому же у меня был самый конец регул. А он совершенно неожиданно придвинулся ко мне, потянул за тесемку и выдернул тампон. Схватил меня за руки, как полицейский, собирающийся надеть наручники. Я ничего не могла поделать. Он вошел в меня. И после нескольких движений кончил. Тут же отвернулся и заснул. Оставил во мне свою сперму, как угорь оставляет молоки на икре, и заснул.

Она отхлебнула большой глоток.

— А через четыре ночи я привезла Якуба в его гостиницу и обнаженная легла в его постель, ожидая, когда он войдет в меня. Он надел презерватив. Но я губами сняла его. Я не хотела чувствовать его через резину. Я хотела чувствовать его таким, какой он есть. В ту ночь он входил в меня несколько раз.

Произнеся это, она заплакала.

— Ася, я только что была у гинеколога. Я беременна уже шесть недель. И не знаю, чей это ребенок.

Ася молча вглядывалась в нее. А она продолжала:

— Тогда в Париже я два раза не принимала таблетки. В первый раз, когда мы вернулись с того приема с вьетнамской свиньей, а второй — когда он прилетел в Париж.

Ася подняла руку и остановила ее. Потом достала мобильник, набрала номер.

— Ты сможешь принять ее прямо сейчас? Нет, до завтра ждать нельзя. Нет. Нет, я не могу тебе объяснить. Будем через полчаса, — произнесла она и отключила телефон. — Сейчас едем к Мариушу. Это мой кузен. Он защитил диссертацию по гинекологии. Он примет тебя прямо сейчас. Ты должна точно знать.

Ася подозвала официанта, расплатилась и попросила вызвать такси.

Ася дожидалась ее в кафе напротив кабинета Мариуша.

— У него были четыре случая зачатия во время месячных. А также четыре случая зачатия у женщин, которые забывали на два дня о таблетках. Особенно если они пережили такой же шок, как я в аэропорту в Париже. А кроме того, он считает, судя по величине плода, что это ребенок моего мужа. Он сказал, что абсолютно уверен в том, что плод старше именно на эти четыре дня.

Ася молча выслушала ее и сказала:

— Ну, у нас хотя бы есть уверенность, что ты беременна. Но особенно не верь ему. Он страшно религиозный гинеколог. И если ты ему рассказала свою историю во всех подробностях, то сегодня ночью он не уснет. Он еще позвонит мне и будет «предостерегать» от общения с такими женщинами, как ты. Жена у него весит больше ста килограммов, он — гинеколог, ему тридцать два года и уже пять детей. Но специалист он превосходный.

Ася замолчала и вдруг шепотом спросила:

— Будешь делать аборт?

Холодный Асин прагматизм временами повергал ее в изумление. Но то была всего лишь маска. Она знала это со времен их поездки в Ним.

— Ни за что! Если я сейчас сделаю аборт, мне придется навсегда забыть о ребенке. Твой Мариуш тоже это подтвердил. Кстати, я его не спрашивала.

Зазвонил Асин мобильник.

— Нет, — ответила она. — Сидим в кафе напротив твоего кабинета. Нет, и позже звонить не надо. Я наизусть знаю, что ты хочешь мне сказать. Меня это не интересует. Нисколечко. И завтра тоже. До свидания.

Ася убрала телефон в сумку.

— Ты даже не представляешь, как я тебе завидую, — тихо произнесла она после недолгого молчания. — Будь я на твоем месте, я сейчас поехала бы домой, собрала бы самый большой чемодан, достала из комода паспорт, вызвала такси и поехала в аэропорт. Села бы там на скамейку и стала ждать самолета на Мюнхен. Даже если бы он вылетал через неделю.

По ее знаку подошел официант.

— Повторите то же самое. И положите побольше льда. А вот ей принесите только «Ред Булл». Без виски.

Ася достала телефон, включила его и подала ей со словами:

— Звони ему.

— Кому?

— Якубу!

ОН: Она написала, что несколько дней ее не будет. Совершенно неожиданно. Как правило, он заранее знал о ее поездках на отдых или в служебную командировку. Вдобавок она прислала ему не нормальный мейл, а короткий SMS с мобильного телефона. Это означало, что у нее не было доступа к интернету.

Он чувствовал себя брошенным. Приходил позже на работу. Уходил за полночь. Ему казалось, что неделя состоит из одних суббот и воскресений. Он ежедневно писал ей, и это было как вечерняя молитва. Он с детства помнил, как мама, дважды разведенная, неоднократно отлученная от Церкви католичка, учила их, что вечерняя молитва — это благодарность Богу за прожитый день. Они с братом становились на своих топчанчиках на колени лицом к крестам, прибитым к стене слишком большими гвоздями. Кресты прибил их отец, который вычеркнул Бога из списка своих друзей очень давно, еще в Штутгофе. Они складывали руки перед собой и, не отрывая глаз от крестов, повторяли следом за мамой:

«Божий ангел, хранитель мой, всегда со мною рядом стой…»

Мама молилась вместе с ними. Каждый вечер. Иногда он смотрел на ее сложенные руки с узлами жил. И ему казалось, что никакого ангела-хранителя им не нужно. Вполне достаточно мамы…