Триптих

Тенорио. Вы говорите: терпеть. Легко сказать, отец Диего. А если этот олух вообще не явится? Ведь полночь уже. Терпеть! Вы уж не защищайте моего сына. Он просто бессердечный, весь в мать. Холодный, как камень. Чтобы человек в двадцать лет говорил, что женщины его не интересуют… Непостижимо! Но самое ужасное, отец Диего, — он не врет. Говорит, что думает. Его возлюбленная — геометрия. Это он мне прямо в глаза заявил. Сколько я из-за него пережил! Вы же сами говорите, что его имя не упоминают ни в одной исповеди. И это называется мой сын, единственный сын, продолжатель рода, так сказать. В двадцать лет не знать женщин… Что вы на это скажете, отец Диего?

Отец Диего. Потерпите.

Тенорио. Вы ведь знаете Селестину…

Отец Диего. Тсс…

Тенорио. Самая знаменитая сводня Испании. В числе ее клиентов даже епископы, только сына моего среди них нет. А сколько ей денег от меня перепало! Он ведь изредка посещает публичный дом. Но знаете, чем он там занимается? Играет в шахматы! Собственными глазами видел. В шахматы!

Отец Диего. Тише, Тенорио!

Тенорио. Женщины его не интересуют!

Отец Диего. Сюда идут.

Тенорио. Ей-богу, он меня на тот свет спровадит. Уверяю вас, отец Диего, я умру от разрыва сердца.

Входит дон Гонсало, командор.

Отец Диего. Он здесь?

Дон Гонсало. Но еще нет двенадцати.

Тенорио. Дон Гонсало, командор Севильи, пожалуйста, не думайте плохо о моем сыне. Ведь Дон Жуан — мой единственный сын. Он будет заботливым зятем, вот только бы он здесь появился. Я просто не верю, чтобы он мог забыть о дне свадьбы. Просто не верю.

Дон Гонсало. У юноши позади долгий путь и трудные дни. Я не думаю плохо о вашем сыне. Он великолепно сражался.

Тенорио. Правда?

Дон Гонсало. Я не льщу вам как отцу. Я просто сообщаю о том, чего никогда не забудет история нашего отечества. Он — герой Кордовы.

Тенорио. Вот уж никогда бы не поверил!

Дон Гонсало. Откровенно говоря, я тоже. Мои шпионы очень плохо о нем отзывались. Утверждали, что он над всеми издевается, в том числе надо мной.

Тенорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Я однажды вызвал его в мой шатер. «Зачем, — спросил я его с глазу на глаз, — мы ведем этот крестовый поход?» Он улыбнулся — и только. Тогда я спросил его: «За что мы ненавидим неверных?»

Тенорио. И что же он вам ответил?

Дон Гонсало. Что не питает к ним ненависти.

Тенорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Напротив, сказал он, у них есть чему поучиться. В другой раз я увидел его под пробковым деревом. Он лежа читал книгу. Арабскую.

Тенорио. Я знаю, это была геометрия, черт бы ее побрал.

Доп Гонсало. Я спросил его, зачем он ее читает. Тенорио. О Господи! Что же он ответил?

Дон Гонсало. Улыбнулся — и только.

Тенорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Не буду отрицать, отец Тенорио, его улыбки выводили меня из себя. И уж вовсе непостижимо, как ему удалось выполнить мой приказ, когда я послал его в Кордову измерить длину вражеской крепости. Я не думал, что он отважится. Мне просто хотелось, чтобы у него пропала охота улыбаться и чтобы он, наконец, воспринял меня всерьез. На следующее утро я глазам своим не поверил: он целым и невредимым вошел в мой шатер с бумагой в руке. В ней черным по белому было сказано: длина крепости — девятьсот сорок два фута.

Тенорио. Как он это сделал?

Дон Гонсало. «Дон Жуан Тенорио, — сказал я и обнял его на глазах у всех офицеров, не способных на подобный подвиг. — Прежде я недостаточно ценил тебя, но с этой минуты объявляю тебя своим Сыном, женихом моей Анны, кавалером испанского Креста и героем Кордовы».

Музыка.

Тенорио. Как же все-таки ему это удалось? Дон Гонсало. Я тоже его спросил.

Тенорио. Что же он ответил?

Дон Гонсало. Улыбнулся — и только.

Донна Эльвира (входя с масками в руке). Маскарад начался. (Делает под музыку несколько па.) Там уже танцуют.

Я женщина —
И пруд под луной в эту ночь.
Ты мужчина —
И луна отразилась в пруду.
Покуда темно,
Мы слиты в одно
Любовью слепых —
И я — не невеста, и ты — не жених.

Отец Диего. Мы ждем жениха.

Донна Эльвира. Жених здесь!

Тенорио. Мой сын?

Донна Эльвира. Его конь в конюшие. Я видела его издалека, но ваш сын, отец Тенорио, — самый изящный всадник из всех, кто когда-либо соскакивал с коня. Гоп! — и он уже на земле. Как птица спорхнул!

Дон Гонсало. Где донна Анна?

Донна Эльвира. Я — мать невесты, а чувствую себя невестой больше, чем дочь. Только мы одни еще без масок. Надеюсь, он не примет меня за невесту. И тебе, мой супруг, надо надеть маску. Обряд есть обряд. И прошу вас — не будем называть друг друга по имени, иначе что толку от маскарада.

Входит парочка в масках.

Она. Конечно же, это ты. Клянусь жизнью, что это ты. Дай взглянуть на твои руки.

Он. Ты ошибаешься.

Она. Ни у кого нет таких рук, как у тебя.

Он. Нас услышат.

Дон Гонсало и Тенорио надевают маски.

Дон Гонсало. Пойдем.

Дон Гонсало и Тенорио уходят.

Донна Эльвира. На два слова, отец Диего!

Парочка в масках целуется.