Триптих

Министр. О баронесса, благодарю.

Коко. Господин инспектор!

Инспектор. О баронесса, благодарю.

Коко. Эти господа — иностранные корреспонденты…

Подходят несколько человек, все с тарелками в руках.

Министр. Искренне рад, господа, что вас, как я вижу, отнюдь не смущает взрыв. Расследование уже началось. Как сообщает служба безопасности, дальнейших взрывов нигде не последовало.

Инспектор. Это совершенно точно.

Министр. По всей вероятности, мы имеем дело с последней попыткой посеять панику среди населения, попыткой, которая обречена на провал. О прорыве мятежников, как вы могли убедиться, не может быть и речи. Во всяком случае, хозяевами положения остаемся мы.

Подходят два кельнера, один из них с подносом.

Кельнер. Что господа будут пить? Мозельское, рейнское, шампанское?

Иностранные корреспонденты в нерешительности.

Министр. После вас, господа.

Корреспонденты берут бокалы.

Могу лишь повторить, о чем я уже говорил. Мятежники пока не ответили на паши требования, их главарь нам не выдан. Посему я считаю, положение сохраняется прежним и нам не остается ничего иного, как применить силу и подавить сопротивление, хотя я, как человек и христианин, не могу не сожалеть об этом.

Инспектор. Сейчас без семнадцати двенадцать.

Министр. Как министр внутренних дел я несу ответственность за спокойствие и порядок. На нашей стороне не только право и нравственность, но и большинство населения. Я опираюсь на новый закон для защиты государства. Мы все сделаем для того, чтобы обеспечить порядок. Я повторяю…

Иностранные корреспонденты пьют.

…у нас действует тайная служба безопасности, наши граждане живут под надзором от колыбели до могилы, за каждым подозреваемым ведется слежка, у нас надежные анкеты, новые удостоверения личности с отпечатками пальцев, мы сделали все для того, чтобы оградить население от врагов свободы. Напомню хотя бы о последнем правовом законе, позволившем нам наконец-то взять под надзор и внутреннюю переписку. Мы предприняли множество других мер предосторожности, никто не упрекнет нас в том, что мы утратили бдительность. Мы ввели ежемесячную регистрацию населения, начиная с шестнадцатилетнего возраста; ввели так называемый рабочий штемпель, который обеспечивает управлению контроль над каждым рабочим; у нас тщательно следят за отоплением, за пособиями по старости; у нас достигнуто материальное благосостояние, что способствует укреплению власти; у нас налажена деятельность католической и протестантской церкви; у нас принят закон о печати и книгоиздательстве, ведется распределение бумаги по учреждениям, работает коротковолновая радиостанция, единственная задача которой: каждый день опровергать каждодневные слухи — это стоит нам миллионов! — и, несмотря на это, как ни прискорбно, мятеж был поднят и в нашей стране.

Кельнер. Мозельское, рейнское, шампанское?

Министр. Господа, наш долг, наша обязанность — сделать все, что в силах нашего государства, чтобы покончить с мятежом. Пока, повторяю, хозяева положения — мы. (Чтобы отделаться от кельнера, берет с подноса бокал.) Повторяю: пока хозяева положения — мы. (Замечает, что все смотрят в одну сторону, поворачивает голову и видит прокурора, который — единственный из всех — держит в руках не тарелку, а портфель.)

Прокурор. Весьма сожалею, господа, о хлопотах, которые я вам доставил. Нам не было известно, что сегодня большой прием. Я ожидал чего угодно, только не почетного караула.

Министр. Кто вы?..

Прокурор. Вы это хорошо знаете.

Министр. Как вы сюда попали?

Прокурор. Это мое дело, господин министр. К сожалению, не обошлось без жертв — с обеих сторон.

Министр. Господин…

Подходят генерал и директор, оба с окаменевшими лицами держат в руках тарелку и бокал.

Прокурор. Я не стану задерживать вас, господа, предложение мое коротко и ясно. Сейчас без десяти минут двенадцать, точнее — без девяти.

Директор. Вы — главарь мятежа?

Прокурор. Можете называть меня как угодно.

Генерал. Вы приговорены к смерти.

Прокурор. А вы — те господа, что подписали мой, смертный приговор?

Министр. От имени государственного совета…

Подходит кельнер.

Кельнер. Сигареты? Сигары?

Инспектор. Убирайся!

Прокурор. Какие у вас сигары?

Кельнер. «Партагас», «Генри Клей», «Ромео и Джульетта»…

Прокурор выбирает сигару.

Спички?

Прокурор. Есть.

Кельнер уходит.

Что же касается положения, то нужно признать: сила пока на вашей стороне. Это ясно. Вы могли бы, разумеется, меня сейчас же арестовать, ведь полиция пока в ваших руках… (Зажигает сигару.) Однако я полагаюсь на ваш здравый смысл. (Курит.) Вы повесите меня — и я буду мертв, но мятеж будет жить, и уж тогда, как вы понимаете, мятежники не предложат вам соглашения.

Министр. Соглашения?

Прокурор курит.

О каком соглашении может идти речь?