Тринадцатый сын Сатаны

Это было настолько неожиданно, что Айвазян даже отшатнулся.

— Что? — растерянно спросил он.

— Предъявите ваши документы! — грозно сдвинул брови на юном лице сержант.

Преследователей уже не было видно. И Ашота прорвало.

— Что, увидел лицо кавказской национальности? — со злостью спросил он, не делая даже видимости, что собирается лезть в карман за паспортом.

Сержант от возмущения аж задохнулся.

— Что вы сказали? — грозно подался он к армянину.

— А то, что слышал! — негромко ответил Айвазян. — У меня документы в полном порядке… За мной гнались, я к тебе обратился за помощью, а ты упустил хулиганов и ко мне же прицепился…

Милиционер недвусмысленно потянулся за дубинкой.

— Давай-давай, — Ашот почувствовал, что в нем вскипела кровь. — Перетяни меня разок-другой!.. Учти только, что я трезвый, ты мне не помог, а потому хрен ты против меня что-то сделаешь!

Он повернулся и спокойно пошел к входу в метро. Внешне спокойно. Внутри у него все кипело и клокотало. Ашот уже привык к тому, что у него постоянно проверяют документы и придирчиво рассматривают штамп прописки — сейчас это называется регистрацией, хотя суть от этого не меняется.

— Шанцицкерац, — негромко произнес он по-армянски.

Услышал это милиционер или нет, он не знал. Даже если услышал, понять скорее всего не смог бы. А то ведь обиделся бы — «вскормленный молоком собаки» — это не просто послать его по известному адресу, куда, скорее всего, его уже посылали по-русски. И не раз! Причем, судя по данному эпизоду, за дело!

Тоха — Самусь — Крутицкий

Та-ак… Значит, братцы мои, можно прикинуть, что же у нас имеется на сегодняшний день. Конечно, нельзя сказать, что ситуация хоть немного проясняется, но одно не вызывает сомнения: единичка на первой карточке означала порядковый номер трупа. А двоечка коснулась, причем не просто коснулась, а обрушилась на голову смертельной тяжестью, тоже одного из людей, которые работают в команде его, Антона Валерьевича, пусть даже и не в основном составе. Вернее, что касается Быка, теперь уже работал.

Грустно все это, мальчики, очень грустно! И очень даже тревожно. Потому что вот он лежит, вскрытый конверт с игральной картой, разрисованной, похоже, так же, как и та, первая, которую Тоха в сердцах выбросил в кабинете. Вся-то разница, кажется, только в цифре, выведенной в центре белого поля. И эта карточка тоже пришла по почте, и тоже без обратного адреса.

Нет, братцы мои, неспроста это, ох, неспроста!

Впрочем, стоп, пока не будем паниковать. Допустим, все это только совпадение. Нелепое, тревожное, невероятное, но совпадение. Будем считать, что это так. Хотя бы уже потому, что для более глубоких выводов нет достаточных оснований. Если, конечно, не считать карточек. Но пока оставим их, карточки, за скобками. Потому что если принимать их во внимание, картина рисуется еще более неприглядная. Ибо объяснений происходящему тогда придумать вообще невозможно.

Антон Валерьевич поднял глаза на невозмутимо сидящего напротив него Самуся. И понял, что в своих надеждах на случайно-совпадающие обстоятельства, конечно же, неправ. Если уж тот, от природы хитрый и изначально невозмутимый еврей, так серьезно взволновался, значит и в самом деле запахло жареным. Его, Самуся, нюх еще никогда не подводил.