Тринадцатый сын Сатаны

— Да вот, уже это, кое-что надумал… — неопределенно отозвался помощник. — Но только об этом, уже это, потом, когда все выяснишь… В общем, Тоха, нужно срочно, понимаешь, совершенно срочно выяснить этот факт. Так что дай команду своим мальчикам, пусть прозондируют… На всякий случай, сформулируем вопрос чуть шире. Итак, за последние несколько дней, если мое предположение верно, с кем-то из твоих людей, причем, скорее всего, не из рядовых, должно было произойти что-то из следующего: либо кто-то неведомо куда пропал, либо, уже это, заболел какой-то жутко мучительной болезнью… — Самусь сделал паузу, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза, будто на путешествие в комфортабельной машине и эту небольшую речь у него ушли все оставшиеся жизненные силы. — Если хоть что-то из этого подтвердится, вот тогда я тебе и выскажу свою мысль. Если нет, значит, она и в самом деле настолько идиотская, что и говорить не стоит. И поверь мне, Тоха, я тебе даю, уже это, самое честное слово: я бы предпочел, чтобы она не подтвердилась.

Что ж, если так…

Антон Валерьевич настаивать на немедленном ответе не стал. В конце концов, каждый человек имеет право сам определять, когда, кому и какую информацию выдавать — особенно если этого человека зовут Самусь. Обычно большинство людей страдают иной бедой — не могут удержаться от того, чтобы побыстрее поделиться с человечеством самой толикой конфиденциальной информации о своем ближнем.

Хозяин молча перегнулся через подлокотник дивана, дотянулся до лежавшего на журнальном столике пульта, напоминающего «ленивчик» от телевизора или видеомагнитофона. Нажал одну из кнопок. В кабинет тотчас вошел Капелька, преданный и верный телохранитель и непосредственный проводник воли Антона Валерьевича в жизнь.

— Слушаю вас, Антон Валерьевич!.. — сказал он, замерев у двери. — Добрый день, Самусь.

Самусь только вяло кивнул в ответ. Хилый, с пошаливающим здоровьем, каждодневно изводящий себя физическими упражнениями, массажами и закаливанием, чтобы поддерживать себя в более или менее подобающей форме, он отчаянно завидовал таким вот красавцам-богатырям, которым здоровье и красота даны просто так, от природы — и даже осознание, что он гораздо умнее их, мало успокаивало. К его бы голове, да такое тело!..

— Капелька, прежде всего сообрази нам чего-нибудь… — начал хозяин.

Однако закончить мысль не успел.

— Я уже распорядился, — отозвался великан.

Дверь и в самом деле вновь отворилась и горничная вкатила в комнату столик. Помимо обычного комплекта бутылок и тарелочек теперь там стоял еще большой бокал с мутновато-желтоватым напитком — любимый коктейль Самуся, который он сам для себя придумал на основе апельсинового сока, водки, некоторых других ингредиентов, в также, для пикантности, сырого яйца… Горничная была из категории — или породы, кому какое слово больше нравится — классических горничных: аккуратненькая, чистоплотненькая, симпатичненькая, с неплохой фигуркой, в меру глупенькая, в меру исполнительная, дорожащая своим местом, а потому честная, не отказывающая хозяину и не отказывающаяся от купюрки, небрежно опущенной ей в кармашек кокетливого передничка и выполняющая после этого почти все прихоти гостей; но при этом всегда знающая свое место и ни словом, ни намеком никогда не позволяющая себе дать понять кому бы то ни было, в том числе и появляющимся тут иногда чьим-то женам, что их мужьям она тоже не отказывала… Самусь, едва приоткрыв глаза, исподволь наблюдал за ней. И снова в его душе шевельнулась досада. Именно он определил ее в услужение к Тохе. Она была здесь платной осведомительницей Самуся — о чем, к слову, Тоха, скорее всего, знал или, по меньшей мере, догадывался. И у нее были, так сказать, «отношения» с каждым из трех присутствующих здесь мужчин, правда, отношения разные: Самусю она отдавалась исключительно за деньги, Тохе, как хозяину, по необходимости, ну а этому дебилу — потому лишь, что он просто-напросто здоровый самец, у которого мужское хозяйство функционирует куда лучше мозгов.

Самусь понимал, что в этой своей неприязни к Капельке он не совсем прав. Но ничего поделать со своим чувством не мог. Какой волей ни обладай, а над чувством симпатии-антипатии мы все равно не властны.

Горничная подкатила столик, удачно поставила его между хозяином формальным и хозяином подлинным, кокетливо улыбнулась обоим. И вышла. Оба сидевших невольно проводили ее глазами. Чувствуя эти взгляды, девушка покачивала своей аппетитной попкой чуть соблазнительней обычного. Правда, сама при этом кольнула взглядом Капельку. Тот на ее кокетство не отреагировал, продолжал терпеливо смотреть на Антона Валерьевича, ожидая главное указание.

… —  Так вот, Капелька, — дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, продолжил Антон Валерьевич, — нужно срочно выяснить, не произошло ли с кем-то из наших еще каких-либо неприятностей…

Он не успел закончить распоряжение, не успел расшифровать, что имеет в виду под «неприятностями», как по выражению лица телохранителя понял: Самусь прав, у них и в самом деле что-то стряслось.