Тринадцатый двор

— Не надо, — остановила его Начинкина. — Ты — женатый человек, у тебя законная супруга, тёща, дочь, собака. Наконец, баба Паша, как запасной вариант. Или основной? Не важно. Может, Миша — мой шанс. А вдруг у нас с ним всё сложится? Сыну нужен отец, полноценная семья, а не мать-потаскуха, к которой мужики табунами шастают.

Сообразив, что о его последних похождениях с бабой Пашей Нинке всё известно, услышав в её голосе неподдельную устремленность на выбранную цель, Василий дал задний ход. Он настолько привык к сложившимся за последний год отношениям, что совершенно ни о чём не задумывался, не спрашивал себя: «А так ли подобный ход вещей, где он — захожий молодец, приятен хозяйке?». Оказалось, — неприятен. Получалось, всё это время она принимала его, ожидая настоящего суженого, ждала и, как видно, дождалась. И сразу стало ясно, что никаких особых прав у него на Нину нет. И ему надо сказать спасибо, что она его не гонит, жалеет.

Василию сделалось больно, так как именно сейчас осознал он, насколько она была ему дорогa. Захотелось уйти и напиться в одиночестве, но, пересилив в себе этот порыв, он остался, смешался с гостями, прибежавшими на кухню за аперитивом.

Вскоре появился на кухне и Каракозов. Стал выступать перед теми, кто в комнате слушать его заумную речь не пожелал.

— Взгляните и вы на шахматную доску, — говорил Михаил, — это целая философия. Макет нашей жизни. Миллионы, миллиарды людей даже пешками не стали во всемирной игре. Почему? Потому, что пешка — это уже фигура, и она в игре. Да. Самая незначительная. Но в отличие от значительных, способная при благоприятных стечениях обстоятельств достичь наиболее значимых заоблачных высот. И, даже оставаясь пешкой, она способна сместить любую фигуру и создать угрозу королю, объявив мат.

— Ты о них, как о живых, рассказываешь, — сказал Василий и, уводя Мишу Профессора в сторону, предложил выпить по рюмочке.

Выпили и Каракозов заметил:

— Нина — хорошая мать, настоящая женщина. Жаль, что ей не повезло, — сын родился неполноценным. Природа над ним надругалась.

— Что тебе на это сказать? — промямлил Василий. — Поговори с ним. Попробуй сыграть партию в шашки или в те же твои шахматы, может мнение о нём переменишь.

— Доминик! — крикнул Миша Профессор в сторону комнаты мальчика. — Да что он, ещё и глухой?

— Я здесь, — тихо сказал Дереза, всё это время находившийся рядом.

Нинкин сын держал в руках шахматную доску и, разумеется, всё слышал. Каракозов покраснел, хотел извиниться, но Доминик излучал спокойствие, и Миша Профессор решил, что мальчишка совершенно не вник в суть того, что о нём говорилось. Рассудив таким образом, Каракозов успокоился и раздумал просить прощения.

Партию в шашки Миша Доминику с ходу проиграл. Хорошая игра соперника не стала для Каракозова новостью. Он знал, что в ДК «Знамя Октября» Дереза занимается в шашечном кружке и добился высоких результатов. Всем во дворе было известно, что «дурак в шашки играть мастак». Несмотря не это знание, Профессор попробовал счастья ещё раз. И так же быстро был повержен.

Эти поражения не разубедили Мишу в его высокомерном отношении к умственным способностям мальчика. «Известное дело», — думал Профессор, — «в цирке и курица клювом шашки передвигает. Всё дело в сноровке».

Не желая больше рисковать, Каракозов предложил Доминику сыграть партию в шахматы.

В шахматах Михаил Андреевич был силён. Об этом ему сказал сам Василий Васильевич Спасский, седьмой чемпион мира, когда на сеансе одновременной игры похвалил его после ничьей. К тому же имелось заслуженное звание кандидата в мастера спорта по этой дисциплине. В своей победе над мальчишкой кандидат в мастера спорта не сомневался.

Расставили фигуры. Доминику, как «слабоумному», Каракозов без розыгрыша уступил белые фигуры. Но Дереза на столь щедрый жест соперника никак не отреагировал. Весь его внешний вид говорил: «Белыми, так белыми, какая разница, какими играть». «Дурак с рождения», — с сожалением подумал Миша, — «что с такого возьмешь?».

Время шло. Доминик, уставившись на шахматную доску, внимательно разглядывал фигуры противника. А затем, словно очнувшись от сна, не попросил, а приказал Василию:

— Чай. Горячий. Сладкий. В стакане с мельхиоровым подстаканником.

Профессор готов был разразиться громким смехом. Он посмотрел на Грешнова, в расчете на то, что и Василий снисходительно улыбается, перед тем как дать отповедь наглецу, достойную взрослого серьёзного человека. Но тот и в мыслях не имел сердиться. Потеряв всякое человеческое достоинство, подобно лакею, Грешнов пулей понёсся на кухню.

Пока Василий готовил чай, Доминик сидел молча и сосредоточенно рассматривал свои фигуры. Мише показалось, что он мысленно с ними разговаривает.

И вдруг всему происходящему в голове Каракозова нашлось простое объяснение: «Дурачок не умеет играть в шахматы и боится в этом признаться. Тянет время, ломает комедию, а они, взрослые люди, как простачки, попавшиеся на его природный магнетизм, ждут от него первого хода».