Тринадцатый апостол

и тут в мой разум грянул блеск с высот,
неся свершенье всех его усилий.
Здесь изнемог высокий духа взлет;
но страсть и волю мне уже стремила,
как если колесу дан ровный ход,
любовь, что движет солнце и светила.

Об этой же Любви мечтал, ради нее просил Вечный Свет воскресить себя Маяковский… Эту Христову заповедь, через Данте, Маяковский передает потомкам как сердцевинную, а не ту, гордыней обуянную, торжественную, величавую, прекрасную и тоже заповедную, какую протрубил он ВО ВЕСЬ ГОЛОС.

Он уплывает от нас дальше, в тысячелетия, туда к звездам, созвездиям – к Большой Медведице, к Млечному Пути, уплывает, очищенный от накипи злословий – поэтом поэтов и тринадцатым апостолом.