Тринадцатый

Абрам Фридрихович быстро прошел в кабинет и оглядел все углы.

– Но у вас там никого нет.

– Как нет? Почему нет? А где он?!

– Да, Николай Егорович, похоже, вы малость перебрали с коньячком. Ох, зря я вам дал денег. Ох, зря. Не было их у вас, и не нужны они вам были. Без них вам спокойней бы жилось. Деньги портят человека.

Николай Егорович и впрямь почувствовал себя так, будто он пил в своем кабинете всю ночь, весь день и черт знает, чем там еще занимался. Существо оглядело судью с ног до головы.

– Слышь, Петросянов? Я бы на твоем месте сейчас здесь не палился. Я хоть и с проверкой сюда приехал, но друзей, конечно, не сдам. Сам знаешь, рука руку моет. А вот непосредственный начальник вряд ли правильно поймет твой внешний вид, тем более, между нами, он стоит у тебя за спиной.

Петросянов медленно обернулся, заправляя в брюки выскочившую рубашку.

– Что это за вид, Николай Егорович?! – проговорил кто-то явно выше его по должности.

– Так меня из кабинета… – показывая рукой на дверь, заныл судья, чувствуя себя мелкой букашкой.

Петросянов очутился на месте обвиняемого и никак не мог найти у себя в голове юридический термин, характеризующий то, что с ним произошло.

– Так точно, из кабинета! – вмешался в разговор московский гость, подскочив к начальнику. – Моя фамилия Грешневский. Абрам Фридрихович! Я к вам с проверкой из Москвы. Из Мос-квы! – показывая для убедительности пальцем вверх, добавил он.

– Гусев Владимир Иванович, – пожал руку Абраму Фридриховичу начальник.

– Что ж вы, Владимир Иванович, таких мерзавцев у себя на работе держите?

– Каких таких мерзавцев?

– Так вот он! Перед вами стоит! – схватив Петросянова за рукав, прокричал прокурор. – Мало того, что пьян в стельку, так он у вас еще и вор! Вор!

– Да вы что несете, Абрам Фридрихович?! – задрожал Николай Егорович, глядя то на Гусева, то на Грешневского.

– Как что я несу? Я бы на вашем месте, товарищ Петросянов, помолился бы. Говорят, помогает. Час назад он взял взятку! Этот ваш так называемый работник, повторю, взял взятку! Вот и компромат, на котором все это запечатлено! – вытащив из кармана видеокассету, Абрам Фридрихович сунул ее в руки Гусеву.

– М-да, – буркнул Гусев и, подойдя к кабинету судьи, тут же отшатнулся назад. – Мать твою! – он яростно кинулся на Николая Егоровича и, схватив его за грудки, начал трясти и орать. – Ты что творишь, гад?! Мало того, что воруешь, так еще и бордель в суде устроил, подонок?! Что б ни девок, ни тебя здесь не было! И заявление на стол! – Гусев оттолкнул судью и пошел прочь.

Посетители, сидевшие в коридоре в ожидании приема, с удовольствием наблюдали, как мордуют слугу закона. Слезы хлынули из глаз, и дикий смех раздался из уст судьи. Он медленно подошел к своему кабинету и увидел на своем рабочем месте двух проституток в голом виде, с которыми развлекался проверяющий из Москвы.

– Девчонки, поглядите, кто к нам пришел! Это самый честный судья в городе! У него даже денег на чай нет! Заходи, я угощаю! Тем более что от девок ты мало чем отличаешься, тебя ведь тоже купить можно!

– Пресвятая богородица, – еле-еле проговорил Николай Егорович и, с ужасом отшатнувшись, захлопнул дверь.

Его плечи дернулись, от беспомощности он прикусил руку и сполз вниз по двери, то ли воя, то ли молясь. На звуки стали сходиться коллеги и посетители. Они окружили Петросянова сплошной стеной. Люди шушукались между собой, пытаясь понять, что произошло. Кто-то предлагал помощь несчастному, но Петросянов их не слышал. Пробившись еле-еле через толпу, к нему подошел Гусев.

– Что случилось, Николай Егорович?

Увидев начальника, Петросянов взвизгнул, как собачонка, и закрыл лицо руками в ожидании продолжения экзекуции.

– Простите, простите.

Кто-то из толпы вызвал скорую. Николая Егоровича подняли и повели к выходу, но он умудрился вырваться и с криком, расталкивая всех на своем пути, побежал назад к своему кабинету. К его удивлению в кабинете, где всего несколько минут назад была развратная вечеринка, все выглядело так, словно в него никто не заходил. Петросянов со всей силы хлопнул дверью, и его истошный смех разнесся по всему зданию городского суда. Вбежавшие санитары быстро скрутили судью и вытащили его на улицу, где уже ждала машина скорой помощи. Петросянов не сопротивлялся и покорно шел за санитарами, его смех сменился слезами. Коллеги Николая Егоровича, высыпавшие на улицу в надежде стать свидетелями большого скандала, ничего интересного так и не увидели: Петросянова просто посадили в машину, и она быстро скрылась в пурге.

Анатас сидел на лавочке в парке и пристально наблюдал за детской игрой в снежки. Один снежный шарик попал в его плечо и разлетелся на миллионы снежинок. Мальчонка, который неудачно кинул свой снаряд, покраснел и медленно подошел к незнакомцу.

– Простите, пожалуйста, я случайно, – потупив глаза, проговорил он.