Тринадцатый

– Видишь, во что они превратили то, что ты им дал. Продают твои заветы, словно побрякушки в дешевой лавке. Они даже твоих ангелов, которым суждено следить за новоиспеченными христианами, продают. И после всего этого ты пытаешься меня остановить и спасти их? Зачем? Монахи, которые не могут постирать и вымыть за собой, священники, которые, жируя, ездят на дорогих машинах, попы, отпевающие усопших за монеты. Разве это ты хотел принести в их мир? Разве это ты им объяснял? Разве это они прочитали в твоих учениях? Не стоит останавливать меня. Я дам им то, что ты дать не сможешь. Я им дам страх, который они будут чувствовать всегда, чтобы думать прежде, чем что-то совершить. Я дам им свободу – свободу от тебя, они же так о ней мечтают. Разве ты не видишь этого?

Анатас развернулся и пошел к выходу, а по щеке распятого потекла слеза. Посланник, прошедший дальше, занял место рядом с бесноватыми.

– Чего ты к ним уселся?! – мгновенно раздался голос служительницы. – Не видишь, одержимые они! Отсядь в сторону! Да и вообще, постоять мог бы, никак в храм пришел! Как тебе не стыдно: такой бугай, а на лавочку уселся!

– Простите меня, но я не вижу рядом с собой ни одного одержимого. Я ведь правильно полагаю, что под словом «одержимость» вы имеете в виду вселение дьявола? – почти шепотом спросил Ворон.

– Кого ж еще? Вон как залез в них, второй раз на отчитку приходят, бедняги.

– Тогда я тем более не вижу причин пересаживаться. И стоять я не намерен. А хамить в Его обители, – Ворон показал пальцем вверх, – я бы вам не советовал.

– Да как тебе не стыдно, хамло?! Побоялся бы Бога!

– Стыдно должно быть вам. Устраиваете балаган, а я, как никто из вас, боюсь Его и уважаю. Многие приходят сюда за последней надеждой, а вы пользуетесь их верой и ведете себя, как торговцы, продавая им то, во что сами не верите.

Ворон встал и во весь голос произнес: «И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского. И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, – дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников»^[15]. В храме наступила тишина, даже служба прекратилась. Все замерли в ожидании продолжения.

– Послушайте меня, люди! Вы заблуждаетесь! Религия создана людьми! Такими же, как и вы! Те, кто придумали эти стены, придумали и исповедь, и им плевать на вас и на ваши семьи. Их волнует лишь одно – власть над миром. Вас намеренно увели от правды, которую люди называют высшей силой. Я единственный из вас, который знает, что такое Он! И я точно знаю, чем Он не является! Хотите ли взглянуть на мир по-новому или готовы продолжать упрямо верить в то, что вам говорят? Рано или поздно вы поймете, что заигрываете со вселенским правосудием. Все, во что вы верите, – брехня! Задумайтесь над этим!

В толпе появился горбун.

– Да, да, да! Именно так! – воскликнул он и, достав из-за пазухи чекушку водки, выпил ее залпом.

– Он у нас всезнающий, всемудрейший, великий благодетель! Только вот с деньгами у него непорядок! Нет у него станка, чтобы их печатать, а жаль, очень жаль! Но при этом он всемогущий! Священники поглощают ваши кровные, не платят налоги, но им всегда мало! Жадность обуяла их до того, что они приводят вам лающих, гавкающих полупьяных бомжей, которых выдают за тех, кого совратил дьявол. Посмотрите на вашего проповедника. Разве можно этого типа назвать слугой Его? У него дом лучше, чем у любого из вас! Машина, которая стоит столько, сколько вам во век не заработать! Складывается впечатление, что свой тяжелый крест праведника он возит в багажнике последней модели дорогой иномарки!

– Да как вы смеете! – воскликнул священник.

– Ты бы лучше заткнулся! А то не ровен час и по морде можно схлопотать! – закурив чинарик, выступил Грешник.