Тринадцатая рота (Часть 3)

Отогревшись, генерал осмотрелся и прислушался. На взгорке, куда он приполз, стояла одинокая изба под соломенной крышей. Рядом с ней утопал в снегу по застрехи бревенчатый сарай. В нем сонно вздыхала и хрупала сеном корова. В избе тускло горел свет. Держась за наличник, фон Шпиц отогрел своим дыханием замороженное стекло, заглянул в избу. На голой печке спала остроносая старуха. На полу возле чугунки, очевидно теплой, дремал рыжий кот.

Фон Шпиц смело постучал в дверь. Старуха вышла не скоро. Долго гремела пустыми ведрами, поленьями дров, чуть прибавила свет, потом молча отворила дверь и так же молча пошла в избу. Генерал поспешил следом. Он очень боялся, как бы старая карга, увидев его, не захлопнула дверь. Меж тем, старуха и бровью не повела, когда генерал, заслонив собой дверь, стал у порога. Как ни в чем не бывало залезла на печку, укрылась дерюгой.

У порога на лавке фон Шпиц увидел кувшины, заглянул в них - в один, другой, третий...

- Нет молока. Нету, - проворчала с печки старуха. - Не доится корова.

Фон Шпиц хорошо понимал русскую речь, говорил же сам плохо, с трудом подбирая кое-какие слова. Ответ старухи ошеломил его. Как это так! Корова есть, кувшины стоят, а молока нет. Врет, ведьма. Есть молоко. Надо ей сказать, кто я такой. Даст.

- Гроссмутер. Матка гроссмутер, - заговорил генерал, подойдя к печке. - Ми есть дойч генерал! Германия генерал!

- Не знаю я ваших чинов, не разбираюсь.

- Это есть высоко! - попытался объяснить фон Шпиц. - Солдат низко. Генерал о-о! Фю-рер!

- Много вас тут шляется, фюреров. Стадо коров надоть, чтоб напоить вас всех молоком. У себя б лучше пили, в своей Германии.

"Есть у нее молоко. Есть, - думал генерал. - Ломается, старая кочерга, цену набивает. Что же дать ей?"

Фон Шпиц снял с головы шаль - новую, черную с длинной бахромой.

- Гроссмутер. Мы хотел меняйт. Вы - это. Мы - млеко.

- Нет молока. Нету. Ступай себе, куды шел. Сам кувшины обшарил. Не слепой.

Раз нет молока, можно было попросить что-либо другого, но генерал завелся на молоко и ни о чем другом не думал. Запах парного молока, учуянный во дворе, распалил его аппетит, и он был готов на все.

Распахнув шинель, генерал сорвал с груди свой последний Железный крест и протянул его старухе. Уж от этого она не откажется. Крест-то не оловянный, а с позолотой.

- Мы дал вам, гроссмутер, это. Наград фюрер! Это о-о! Это высоко! Это есть золот. Золот, матка. Золот!

- Нету молока. Я же сказала, нету. И ничего нету. Всё ваши хвюлеры поели.

О, если бы фон Шпиц имел оружие. Появилось бы наверняка не только молоко, но и сметана. Но фон Шпиц давно уже оружия не носил. Его охраняли солдаты. Оставалось пустить в ход только собственные обмороженные, не отмытые от навоза руки.

- Млеко! Шнель! - схватив старуху за грудки, закричал фон Шпиц. - Млеко или "бах, бах!" - капут!

- Не тряси. Я тебе не корова, - невозмутимо сказала старуха.

- Убивайт! Вешайт! Млеко!! - кричал фон Шпиц, выходя из себя.

- Ступай, ирод. Ступай, покель не пришли партизаны, - пригрозила старуха. - Они вот-вот заявятся.

Упоминание о партизанах образумило генерала. Он схватил упавшую на пол шаль, ударил носком сапога рыжего кота и, погрозив кулаком старухе, выбежал во двор.

Метель не унималась. Небо обрушивало на землю ад. Такой метели фон Шпиц за всю свою жизнь не видел. Темень. Свист. Сбивающий с ног ветер. Куда же идти? На погибель? О, нет! Фон Шпиц знает, где провести ночь. Инструкция Гуляйбабки поможет. "Одна корова способна обогреть, - вспомнил генерал, - десять двенадцать солдат".

Он тихонько вошел в сарай, подпер попавшейся под руку палкой дверь. Возле двери стояла корова - теплая, пахнущая парным молоком и шерстью. Генерал нащупал впотьмах вымя, нажал сосок. О мой бог! Молоко. Ах, проклятая старуха! Обманула. И о партизанах нарочно сказала, чтоб скорее ушел. О, нет! Уж теперь-то молоко будет.

Не спеша, с полной верой в удачу, генерал засучил рукава, подставил под вымя каску и, присев на корточки, начал доить. Недоуменными глазами посмотрела корова на незнакомого дояра. "Сукин сын! Бродяга! Что же ты делаешь? Да разве ночью коров доят?" Но нет, генерал не понимал коровьего языка. Он отчаянно дергал ее за соски и что-то бормотал. Это не понравилось корове. Она ударила ногой, и дояр загремел в угол.

- Чтоб ты пропала! - выругался генерал. - Нож тебе в брюхо. В полковой котел, мерзавку. Какова хозяйка, такая и скотина. Ну, погоди! Не отбрыкаешься.

Он снял с пояса ремень, связал корове ноги, сунул в голенище ее хвост, чтоб хвостом не стегала, и снова взялся за вымя.

О фюрер! Видел бы ты, до чего докатились твои генералы! Ты, поди, думаешь, сидят они в теплых русских избах и с сигаретами в зубах планируют бои, сражения... А генерал фон Шпиц сидит вот в холодном сарае и занимается делом, ой, как далеким от тактики и стратегии войск! Какая там стратегия, когда в животе пусто.