Тринадцатая рота (Часть 2)

— Только не уходите, не затеряйтесь ради бога, — попросил Прохор. — Мне велено вас в целости в Сухиничи доставить.

— Не беспокойтесь. Я вас на горке обожду.

Все заметенное снегом взгорье, куда направился Гуляйбабка, запрудили легковые машины. Каких только тут не было красавиц! И «оппели», и «мерседесы», и «адмиралы», и французские «шевролеты», и всех их постигла одна участь. Лишь некоторым счастливцам удалось добраться до вершины горы, но там их подстерег гололед, и они так и пристыли на ветру.

В километре позади себя Гуляйбабка увидел две большие команды немцев, расчищающих дорогу. Одна с криком и свистом сваливала машины в кювет, другая шагала с факелами в руках и поджигала их. Взвивался копотный дым, морозное небо чернело.

По обочине расчищенной дороги мчалась пара гнедых, впряженных в сани, на санях поблескивал стеклом и никелем кузов новенького «мерседеса». Из кузова неслись музыка, женский визг и развеселейшие, как на свадьбе, песни.

Гуляйбабка и подумать не успел, что бы это такое значило, кто в такую грустную для фюрера пору мог жениться, как «мерседес» в оглоблях остановился рядом и из кузова, забитого по крышу разгромленными ящиками, тряпьем, чемоданами, бутылками, высунулась взлохмаченная голова майора Штемпеля, сидящего в шоферском отсеке в обществе двух расфуфыренных красоток.

— Мой гость! Господин Гуляйбабка! — закричал вне себя от радости начальник полевой почты. — Давай сюда. Поехали!

— Благодарю за приглашение. Рад бы, но у меня так много дел по оказанию помощи фюреру.

— Плюнь на все к черту! Садись. Смотри, какие у меня красотки! — Штемпель облапил расфуфыренных, и они завизжали. — Ах, что за прелести эти мои почтовые девочки! Бери любую. Они меня замучили. Ну, хотя б вот эту белокурую хохотушку, ту самую лань, про которую вам говорил. Заехал было к знакомому генералу, но ему теперь не до ланей. Нет ни генерала, ни дивизии.

В веселый разговор вступила хохотушка, в которой Гуляйбабка без труда узнал рекордсменку по маранию солдатских писем Берту Ляшке. Тогда в Смоленске она вела себя сдержанно-игриво, теперь она была в полном угаре. Распахнув полы мехового манто и обнажив груди, полупьяная, потерявшая приличие, она поманила языком и глазами:

— Поехали, усатенький. Но пожалеешь. Ах как мило я тебя обласкаю! Миллион горячих поцелуев! Десять! Ах, едемте же! Едем!!

— Польщен! Очарован! Рад бы получить ваши бесценнейшие горячие миллионы, но увы! Не могу. Помощь фюреру! Помощь…

Штемпель дал знак сидящему на передке саней кучеру-солдату, чтоб трогал, выхватил из одной разгромленной посылки бутылку и, сунув ее Гуляйбабке, крикнул:

— Жду в Сухиничах! Поджидаю! «Лань» держу за тобой… Слово Штемпеля лучшего в рейхе почтовика! — И, обняв женщин, загорланил:

Толкай в посылки
Меха, бутылки,
Хоть голову, отбитую с тряпьем,
Мы все отправим,
Мы все доставим.
Себе ни крошки,
Ни бутылки не возьмем!

"Фаэтон" майора Штемпеля исчез так же быстро, как и появился. Гуляйбабка подошел к новенькому, сверкающему чистым никелем «оппель-адмиралу», уткнувшемуся носом в сугроб. Машину замело доверху, но мотор почему-то работал. В щель чуть опущенного стекла выбивался парок. Из мигающего зеленым глазом радиоприемника лилась джазовая песенка.

Гуляйбабка повнимательнее заглянул в машину и застыл в изумлении. На заднем сиденье, сладко похрапывая, засунув руки в муфту, спал человек в знакомом овчинном тулупе, укутанный в пуховую шаль.

Ба! Да это же старый знакомый — генерал Шпиц! А может, не он? Может, ошибся? Скорее снег, отгрести снег и распахнуть дверцу, разбудить, узнать…

Пока Гуляйбабка отгребал ногами снег, к «оппель-адмиралу» подошла команда поджигателей с горящими факелами и канистрами с бензином. Офицер взмахнул перчаткой:

— Сжечь! Живо!

Гуляйбабка не успел опомниться, как машина оказалась облитой бензином и долговязый детина с наволочкой на голове и детским одеялом на шее занес над ней пылающий факел.

— Стойте! Что вы делаете?! — крикнул Гуляйбабка. — В машине генерал! Главный квартирмейстер армии! Генерал фон Шпиц.

— Извините. Не знали.

— Надо смотреть! Так вы можете и самого фюрера сжечь.

Гуляйбабка сунулся в машину, схватил Шпица за рукав:

— Господин генерал! Господин главный квартирмейстер!

— Езжай, езжай, Курт. Поторапливай, — пробормотал сквозь сон генерал. Кстати, далеко ли мы уехали?

— Никуда вы не уехали, господин генерал. Вы стоите на месте.

— Не болтай лишнего, Курт. Вперед!

— Не на чем «вперед», господин генерал, да и Курт ваш сбежал.

Генерал очнулся:

— Кто вы такой? Как смели меня тревожить?

— Я — Гуляйбабка!

Генерал подскочил. Заиндевелые брови его долезли на лоб:

— Вы! О, что я вижу! Как вы здесь оказались?

— Я снова пришел вам на помощь, господин генерал.

— Что же случилось? Почему мы стоим? Где мой водитель?

— Ваша машина, как и сотни других, господин генерал, безнадежно застряла в снегу. Шофер, по всему видать, сбежал.

— Мерзавец! Предатель! Застрелю! Повешу!