Тринадцатая рота (Часть 1)

— Скажу. Непременно скажу. Да пустите же, Гнида! Эка прилипли! Прощайте! Счастливых похорон!

Гуляйбабка вскочил в карету и, выхватив из картонного ящика патефонную пластинку, протянул ее старосте:

— От президента. Любимая мелодия господ офицеров. Будут в восторге. Ау фидер зейн!

Староста хотел что-то сказать в ответ, но карета тронулась. Тогда он ухватился за дверцу ручки и долго бежал рядом, крича:

— Пан начальник! Пан начальник! Гниду, не забудьте Гниду! Гни-ду-у! Гни-ду-у-у!!!

17. ПЛОДЫ ПРИКАЗА НОЛЬ ПЯТНАДЦАТЬ

Приказ ноль пятнадцать о снятии обмундирования с убитых в полках сто восьмой егерской дивизии встретили криками: "Слава фюреру! Ура национальным героям!" А через неделю на интендантские склады повалили из-под Гомеля, Ельни, Смоленска и первые партии обмундирования с убитых. В двух пакетах тыловые сортировщики обнаружили кальсоны с наклейкой "Особо важно" и записку, вложенную в них. "Просим извинить, что не успели выстирать и посылаем в таком виде, но эти вещи принадлежали подлинно национальным героям. Брюки сняты с командира пятой пехотной роты обер-лейтенанта Хрипке, который при атаке высоты под Смоленском остался один без солдат (вся рота погибла), но продолжал кричать: "Вперед на Урал!" Полотняные кальсоны пятьдесят восьмого размера, четвертого роста принадлежат безымянному солдату, который не в пример другим, отступая под натиском противника, не просто бежал, а, положив автомат на плечо, стрелял назад из автомата и тем самым снизил скорость преследования русскими с сорока километров в час до тридцати пяти".

Приказ ноль пятнадцать радовал. Вещевое снабжение армии улучшилось. За какие-нибудь две недели генерал фон Шпиц обул всю сто восьмую дивизию и два выведенных в резерв полка.

Сапожная карусель, предложенная Гуляйбабкой, завертелась с истинно немецкой четкостью. Штабные писаря едва успевали приходовать обмундирование. В Берлин потекли счета на оплату липовых товаров. Фон Шпиц даже не стал утруждать себя маскировочными перевозками дерьма с мертвых в Берлин и обратно. Так надежнее. Гестапо не докопается. Но… Дотошный Поппе и сюда просунул свое хитрое рыло.

Вызвав фон Шпица в гестапо, Поппе угостил его коньяком и, расспросив о том, о сем пустячном, сказал:

— Ваша четкая работа по снабжению армии вызывает достойное восхищение, мой старый друг, но увы! Не у всех. Находятся недовольные свиньи, которые стряпают жалобы. Да вот одна из них. Разрешите прочесть. — И, не ожидая «разрешения», прочел: "Вынужден донести, что приказ по тылу номер ноль пятнадцать о реквизиции обмундирования с убитых в качестве боевых реликвии вызвал наряду с волной патриотических чувств и волну горькой иронии. При чтении приказа в четвертой пехотной роте один из солдат воскликнул: "Вперед в замогильные герои!" В кармане у погибшего ефрейтора третьей роты Грабштейна нашли коробку вшей и записку в ней: "В случае моей сверхгероической гибели прошу вас согласно приказа ноль пятнадцать передать это носимое мной «имущество» в национальный музой. Слава отличившимся!" В шестой роте того же полка пятеро солдат задали своему фельдфебелю вопрос: "Относится ли чесотка к числу боевых реликвий, подлежащих сдаче в музей?" Поппе сунул листок в сейф.

— У меня тоже возникло недоумение, мой старый друг.

— Какое, господин штурмбанфюрер?

— Как, например, понимать преамбулу вашего приказа, где говорится: "В великих сражениях на полях России наши храбрые солдаты прославляют не только фюрера, Великую Германию, себя, но и все то, что находится с ними и носится ими". Что вы имели в виду под словами "носится ими"?

— Я имел в виду оружие, обмундирование, снаряжение, боеприпасы.

— Я тоже подразумеваю это, но, как видите, — штурмбанфюрер развел руками, — циники еще не перевелись, мой старый друг, и я бы откровенно посоветовал вам дать к приказу поправку. Сформулировать последние строки приказа примерно так: "…и все неодушевленное, носимое ими". Тогда наверняка никакой идиот не зачислит в боевую реликвию нательных паразитов. Вы согласны, мой старый друг?

Фон Шпиц согласно кивнул головой.

18. ПЕРВЫЙ "НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ" ПЯТОЙ ПЕХОТНОЙ РОТЫ

Пятой пехотной роте везло на победы, но не везло на командиров. Один напоролся на пулеметный огонь, другой подорвался на противотанковой мине, и от него не нашли даже медальона. Третий — обер-лейтенант Хрипке командовал дольше всех и совсем было взял высоту «102» под Смоленском, но остался без роты. На гребне высоты он успел только крикнуть: "Вперед, на Урал!", и тут его и сразило осколком мины.

Фрица Карке шлепнуло тоже осколком, и на той же высоте. Очнулся он от того, что с него что-то насильно снимали. Подняв голову, Карке с ужасом увидел, что сапоги и брюки с него уже стащили и теперь здоровенный солдат-верзила поспешно стаскивал с него кальсоны. Другой рослый солдат стоял с мешком наготове.

— Молчи! Твоя песенка спета, — сказал верзила. — Твои кальсоны принадлежат теперь Империи!

— Какой Империи? Что ты мелешь?