Тринадцатая редакция. Неубедимый

— Твой экзаменационный билет, — пояснил тот. — Читай.

Дмитрий Олегович послушно развернул сложенный пополам плотный листок бумаги и прочитал отпечатанный на машинке текст:

— «Первая часть вмещает в себя всё, в том числе и вторую. Вторая зачастую бывает больше целого. Искомое названо в честь того, что названо в честь него. Впрочем, то, в честь чего оно названо, непременно отыщется внутри».

Он повертел «билет» в руках, поскрёб ногтем, даже попробовал на зуб. Никакого продолжения, никакого пояснения.

— Что это? И что мне с этим делать?

— Угадывать. Можешь начать прямо сейчас, а я послушаю. Когда найдёшь загаданное «то, не знаю что», получишь его в подарок.

— Так это загадка? Одна часть больше другой и часть названия находится внутри? Складная зубная щетка? Спичечный коробок? Давайте не будем играть в детские игры. Вы отпускаете меня? Чудесно. Я не имею к вам никаких претензий. Я был неправ. Вы благородно простили меня и сохранили мне жизнь. Этот урок я никогда не забуду. Какие ещё приличествующие случаю слова я забыл сказать? Скажу любые, только давайте без этих формальностей.

— Давайте без формальностей. У тебя в руках — экзаменационный билет. Или шифр. Или — подсказка. Времени у тебя — достаточно. Торопить не буду. Как только разгадаешь загадку, останется устный экзамен. И ты свободен.

— А может, сразу устный экзамен?

— С этим не ко мне. Когда решишь задачу, тебе откроется…

— Истина! — не удержался Дмитрий Олегович.

— И стена. И потолок. Всё, что хочешь, откроется. В конце пути тебя будет ждать один очень полезный человек. Он любое желание исполнит. Если ему правильно заговорить зубы. А это ты умеешь.

— Вы хотите сказать, что в этой тарабарщине про части целого есть какой-то смысл? Давайте я лучше… ну ещё пару недель послужу вам мальчиком для битья, чем ребусы разгадывать.

— Неделя в моём понимании — это лет примерно пятьсот по человеческим меркам. Выдержишь? Может и выдержишь. Но я тоже, знаешь, не железный. Мёртвый — но не железный. Видеть тебя больше не могу. Так что иди, мальчик, ищи. Как найдёшь — считай, самая трудная часть дела позади. А это — тебе. В подарок. Скажем — магистерская мантия. — Эрикссон вытянул из рукава своей неизменной клетчатой рубашки элегантное пальто цвета туманного питерского утра. — Наступил октябрь, а тебе и на улицу выйти не в чем. Такси будет у ворот через десять минут. Негоже почти специалисту ехать в город на маршрутке.

— Значит, искомое, — Дмитрий Олегович щёлкнул пальцем по «экзаменационному билету», — находится там, в городе?

Не обращая внимания на его вопрос, Эрикссон поднялся на ноги, потянулся, сложил стул пополам, ещё раз пополам и ещё раз, спрятал его в карман и исчез.

Щёлкнула и отворилась дверь камеры. Вошел синтетический человек с подносом, уставленным лакомствами.

«Даже если отравит, — приступая к трапезе, подумал Дмитрий Олегович, — я не в обиде».

Он взял в руку помидор, фаршированный яйцом, в свою очередь тоже чем-то фаршированным.

— Первая часть вмещает в себя вторую, — пробормотал он, откусывая чуть не половину сложного лакомства. И, прожевав, добавил; — А я вмещу в себя всё!

До начала традиционной летучки в кабинете Даниила Юрьевича оставалось ещё около десяти минут, а собрались все, даже Шурик примчался. Да вдобавок принёс с собой последний номер журнала «Невские перспективы», прославивший в веках их с Виталиком анонимное народное творчество.

Всё дело в том, что два этих шалопая взяли за привычку теряться в родном районе — неподалёку от домика Тринадцатой редакции. Идёт, допустим, Шурик (или Виталик) по переулку. Сворачивает во двор, видит улицу, шагает по ней, а тут ещё один двор… Раз, два, три — заблудился. Где я? Кто я? Зачем я? И главное — почему опять я?