Тринадцатая реальность

— Жутковато, — передёрнула плечами Вера, когда мы поднимались по лестнице. — Никогда не любила наш дом на Гороховой, в котором сейчас живёт брат. Всё такое огромное и почти нет людей. Понятно, что мы там не зажигали все лампы. Я шла маленькая и слышала слабое эхо своих шагов, как будто кто-то крался сзади. Особенно жутко было в тёмных местах. Я до сих пор не люблю оставаться одна в темноте. Мне тогда прочитали страшные сказки…

— Убивал бы тех, кто читает детям всякую гадость, да ещё на ночь глядя, — сказал я. — Кто это над тобой издевался?

— Брат, — засмеялась она. — Он на три года старше, но читать уже научился. Ему почему-то нравились страшные сказки, вот он их и заказывал.

Мы пришли, и я открыл дверь, предварительно в неё постучав. В комнате было трое: Фролов, Горелый и кто-то из химиков, с которыми я почти не общался. Его звали Сергеем, а отчества я не помнил.

— Привет халявщикам! — поздоровался я. — Налетайте: знания прибыли!

— Прибыла Вера Николаевна! — радостно сказал Вадим, который был неравнодушен к моей жене. — Наше вам почтение! Снимайте шубу, а то у нас жарко.

— А чем вы здесь занимаетесь? — спросила она, с его помощью снимая шубу.

— Кто чем, — ответил Владимир. — Я, например, занимаюсь памятником вашему мужу.

— Надеюсь, не на могилу? — пошутил я. — Памятник хоть в натуральную величину?

— Сегодня химики получили окись пропилена, — ответил он мне. — Пришлось повозиться, но теперь этой жидкости достаточно для опытов. Я на коленке набросал конструкцию для её распыления. Придётся экспериментировать с количеством взрывчатки и временем срабатывания второго заряда. Думаю, что всё должно получиться, поэтому и сказал о памятнике. Ставить его будут наши генералы, у меня на такое не хватит оклада.

— Какой памятник? — наморщила лоб Вера. — О чем вы говорите?

— О самом мощном оружии, которым с нами поделился ваш муж, — ответил ей Вадим. — И его реально сделать до лета. Конечно, не ракеты, а что-нибудь попроще. В самом простом варианте это может быть минирование местности или бомбы.

— Заканчивайте свою работу, — предложил я. — Памятником займётесь завтра. На улице чудесная погода, а вы здесь душитесь. И табаком воняет, признавайтесь, кто курил!

— Курили до обеда и не мы, — отмахнулся Владимир. — Просто не проветрили, а у тебя нос, как у собаки. Вы можете бежать, а я ещё поработаю. Если успею закончить, завтра отдам в работу, а через два дня попробуем испытать. За это время и химики управятся. Мы доложили наверх и получили команду всё бросить и заниматься только этим. Попробуем, как сработает, а потом займёмся рабочей конструкцией бомбы. Ты слышал новости?

— Новости слушает отец, — ответил я, — а мне недосуг их слушать. До утверждения императора ни о чём другом говорить не будут, только о соборе, а с ним не должно быть неожиданностей.

Я всё-таки их разогнал, и мы ушли все вместе. Перед этим Владимир убрал мои листы и свои чертежи в сейф и запер сначала свою комнату, а потом и выходную дверь. Я предложил зайти к нам, но все отказались, даже Вадим, который обычно не пренебрегал приглашениями.

— Устал, — признался он. — С вашим появлением работаем на износ. У меня уже от твоих знаний сворачиваются мозги. Долго будешь печатать?

— С месяц, — ответил я. — Я и потом могу вспомнить что-то полезное. Я ведь даю не всё, что знаю, а то, что вспоминается. Иногда ваши вопросы помогают вспоминать то, что не пришло на ум при печати. Ладно, если не хотите заходить, не буду настаивать.

Мы попрощались и свернули к дому. В прихожей освободились от зимних вещей, я запер входную дверь и сходил на кухню. Кухарка приготовила ужин и убежала домой, и сейчас его ели родители и Ольга.

— Вас ждать не стали, — сказала мама. — Быстрее мойте руки и садитесь. Валя приготовила очень вкусный пудинг с изюмом. Если затяните с ужином, съедим сами, и вам останутся только блины со сметаной.

Мы проголодались и поспешили за стол.

— Что с тобой? — заметил я хмурый вид отца, когда расправился с пудингом и сделал перерыв перед блинами. — Что-то услышал в новостях?

— Услышал, — ответил он. — Сообщили, что прибыли все выборщики, кроме поляков. От них тоже есть, но не больше трети от того числа, которое для них выделено. Не к добру это.

— Я в прошлой жизни не любил поляков, — сказал я. — Считаешь, что они могут ударить в спину?