Тринадцатая реальность

— Сволочи! — выкрикнул он, грозя кому-то кулаком. — Ни чести, ни совести! Я могу понять англичан или французов: они засадили маком половину Азии и понастроили производящих отраву фабрик! В их собственных странах она запрещена, а русских можно травить, переливая их кровь в золото! И вообще в мире стало слишком много людей, которые, с их точки зрения, и не люди вовсе! А поэтому к ним другой подход! Но ведь находится много наших поганцев, которые им в этом помогают! За подачки готовы лизать задницы в надежде доказать этим свою полезность и урвать немного от хозяйского пирога! Холуи…

Он выругался матом, потом посмотрел на порозовевшую Веру и извинился.

— Извините старика, но нет сил терпеть и смотреть на то, что творят! Вы хотели отзыв? Сейчас я его напишу, да ещё добавлю от себя!

Сначала он коротко подтвердил правильность написанного прямо на последнем машинописном листе и расписался, а потом взял свою бумагу и минут пять писал отзыв в развёрнутом виде.

— Наверняка мне оторвут голову, — сказал он, отдавая нам бумаги, — но это нестрашно. Я уже прожил своё, а семья погибла, поэтому меня некем зацепить. А вот вы, молодые люди, побереглись бы. В тех, кто за этим стоит, нет ничего человеческого.

Глава 5

— Садитесь, князь, — сказал мне отец Веры. — Вы пришли просить руки моей дочери?

Глава купеческого дома Водениковых походил на былинных богатырей, какими их рисовали в иллюстрациях к сказкам. Он был на голову выше меня, а весил раза в два больше, и я не видел в нём жира. Мужественное лицо с крупными чертами и широкая купеческая борода довершали облик. Хотя Николаю Дмитриевичу перевалило за пятьдесят, ни в бороде, ни в густых, коротко стриженных волосах не было видно ни одного седого волоса. Сейчас он был одет в костюм с непременным здесь жилетом, но на выездах любил одеваться под старину, в сюртук, широкие штаны и сапоги.

— Не совсем так, Николай Дмитриевич, — улыбнулся я. — Руку я попросил сам и уже получил согласие, а от вас нужна помощь. Я не могу организовать свадьбу, не зная, кто на ней будет присутствовать с вашей стороны, и сколько им потребуется времени на сборы. И забудьте вы о моём княжеском титуле. Какие, право, титулования у родственников? Вы и дочери станете на каждом шагу напоминать, что она княгиня?

— Можно и по-простому, — согласился он. — Вижу, что шутите, поэтому не обижаюсь. Когда и где думаете играть свадьбу?

— Я готов хоть сейчас, но из-за одной моей родственницы придётся ждать дней десять, — объяснил я. — Она не приедет из Италии в свои девяносто, но может обидеться, а у неё родственные связи с семьёй Романовых. А о том, когда это будем делать и где, я прошу вас договориться с моим отцом. Вот визитка, на которой указаны его телефоны, рабочий и домашний.

— Лодырь, — сделал вывод Николай Дмитриевич. — Спихнули всё на отца и рады. Ладно, приготовим мы вам такую свадьбу, что на неё будет не стыдно пригласить императора.

— У меня к вам очень серьёзный разговор о безопасности Веры, — сказал я, отбросив шутливый тон.

— А что у вас случилось? — насторожился он.

— Как вы относитесь к закону о лёгких наркотиках? — начал я издалека.

— Плохо я к нему отношусь! — сердито сказал Николай Дмитриевич. — Можете не оглядываться, здесь нас не услышат. Вредный закон, хоть и говорят, что к его принятию приложил руку сам государь. Много работников, особенно из молодых, употребляют эту пакость и становятся никуда не годными людьми. В деревнях этого меньше, а в городах, особенно среди фабричных, встречается чаще. Мало нам было пьяни, так теперь ещё и это! А к чему вопрос?

— А к тому, что вдобавок к тому закону хотят принять ещё один, который разрешает дурь посильнее! Я не знаю, кто этим занимается из наших европейских соседей, но думаю, что многие. В Азии устраивают огромные плантации мака и заводы по его переработке, а сбывать готовый продукт собираются у нас.

— Если у них получится, это будет конец нашей жизни! — мрачно сказал он. — Если не всех потравят, остальных возьмут голыми руками!

— Им-то что! Только этого и добиваются. Соседям, а теперь и американцам, не дают покоя наши земли и их богатства, да и империю многие воспринимают, как соперника.

— А кто проталкивает? — спросил Николай Дмитриевич. — Не наши?

— Нет, это не прогрессивная партия, — ответил я. — Кадеты. Только это не играет большой роли. Многие депутаты куплены и просто выполняют заказ. Я узнал об этой возне от отца, и возникла мысль подложить им свинью. Если опять ждать указа императора, потом всем заткнут рты. А пока это только инициатива одной из думских фракций, цензура пропустит…

— Вы написали статью? — спросил он. — Уже вышла?

— Выйдет в завтрашнем номере, — ответил я. — Потом день-два будут разбираться, кто посмел раскрыть пасть. Деньги в этом замешаны большие, а привлечь императора будет сложней, особенно если эту тему подхватят другие. За себя я не опасаюсь. Ношу с собой пистолет и без него кое-чему обучен, да и не станут сейчас связываться.

— Почему? Из-за отца?