Тринадцатая Мара

– Ты никогда не задумывалась над тем, как жила бы без своей силы? Нет? Тебе всегда все преподносилось на блюдечке. Ведь можно по щелчку пальцев навести на любого человека морок, трансформировать его кошмары в свою радость. Соткать «отсос», «крест», «черворут»…

Я никогда не ткала «отсосы». Остальные, впрочем, тоже, ибо не принимала в себе темноту. Я не сдавалась ей даже тогда, когда пребывала в наисквернейшем расположении духа. «Отсос» забирал у человека силы по капле, передавая их владелице заклятья, «черворут» погружал в безумие, «крест» провоцировал неприятности – от сломанной ноги до смерти. Зависело от силы шепота и от намерения ворожеи.

– Я не плету… такие. Никогда не плела.

– Не принимаешь собственную злость? Думаешь, у тебя её нет?

– А у тебя?!

Он смотрел мне в глаза, не мигая, и мне вдруг стало ясно, что свою он давно принял. И потому у него нет слабостей на изнанке. Он принял себя целиком – в гневе, в бессилии, в бешенстве, заранее позволил себе совершать все неправильные и немыслимые поступки. Никогда не видела таких экземпляров. Я свою не принимала, нет… Не могла.

Ну почему я не могу окунуться на оборотную сторону, почему не могу найти выход?

– Чего ты боишься, маленькая мара? Я проведу тебя через это все.

– Если я так тебе насолила, почему просто не убьешь?

Увы, в памяти ни зацепки, ни сучка – где, когда я могла перейти ему дорогу?

– Смерть – это очень просто.

Во мне клубилось сейчас столько дерьма, что я напоминала себе электрический вихрь, поднявший в воздух все существующие в мире нечистоты, лишь бы использовать их себе на пользу.

– Мне нужна твоя боль.

Ненавижу маньяков, ненавижу психопатов. Я бы убила его сейчас всеми доступными мне методами. Я бы делала это неоднократно, если бы могла, и тот, кто стоял передо мной, читал все мои желания, как открытую книгу. Как очень противную, примитивную, гадкую книгу, судя по взгляду. Глаза белые, а за ними чернота. Боль?

– Я убью тебя, – прошептала как сбрендивший робот, – доберусь однажды. Если не сейчас, то позже.

– А если я сделаю вот так?

Он щелкнул пальцами и произнес: «Обесточить». Просто слово. Одно СЛОВО! А из меня тут же ушли силы. Как будто бешено гудящие провода вдруг уснули, опали. Как будто кто-то перекрыл вентиль с надписью «мощь» и, уходя, вырубил рубильник. Я попыталась прикоснуться к привычному могуществу и не нашла его. Ни капли. Выдохнула судорожно.

– Нравится?

Какое-то время я скребла взглядом по котлу, секунду назад полному кипящим варевом, а сейчас пустому, высохшему. А после не смогла даже заорать: ярость ушла тоже – оказывается, на нее требовалась энергия, которой больше не было.

Пустота внутри, вялость, ни движения, ни искры.

Лишь боль в проткнутой ладони и пульсация боли в голове.

– Ненавижу тебя.

– Это хорошо. Я этому рад.

Я ничего не понимала в том, что происходит. Этим утром моя жизнь выглядела обычной, нормальной. Да, в ней присутствовала печаль от прошлого, в ней грела надежда на иное будущее. «Самый сильный человек поможет…» Вот он! Самый сильный человек… И что?

– Тебе не подчинить меня. – Я не могла ему простить содеянного. – Можешь заставить краткосрочно подчиняться мое тело, но тебе не подчинить мой разум.

– Думаешь? – он помолчал. – Тебе не стоит злить меня. Один приказ – и ты разорвешь себе горло собственными руками, вырвешь трахею и начнешь выцарапывать себе глаза, будучи живой.

Хреновее всего было понимать, что эти картинки могут стать моей реальностью. Несмотря на все мое внутреннее сопротивление, могут.

Но не сдаваться же.

– Мой разум…

Я не успела договорить, я даже не знала, чем именно продолжу фразу, но мужчина подошел ко мне очень близко. Произнес тяжело и легко одновременно.

– Твой разум я могу подчинить тоже, маленькая мара. – Он прикоснулся к моему подбородку теплым пальцем, приподнял его. Я ощущала тепло мужского тела, запах его кожи – сила ушла, а суперспособность чувствовать осталась. – Ненавидишь меня? Я могу заставить тебя любить меня так сильно, как ты никогда никого не любила и не полюбишь. Желать, страдать, сходить с ума.

– Не можешь.

Я смеялась, потому что не могла не смеяться. Все, что угодно, но это – нет.

– Давай проверим. Люби меня.

Он произнес это просто. Но в мою кожу, в мои клетки, в перегородки между клетками въелся этот приказ, и по телу начало разливаться тепло. Я не понимала, что это. Я становилась еще слабее, чем до этого, но все еще не верила, что у него получилось. Я не буду любить его…

А его лицо очень близко. Его запах парфюма удивительно приятный, мужской, такой, каким бы я хотела ощущать его на избраннике. И это ни о чем не говорит.

– Попробуй меня поцеловать, – процедила зло, – я откушу тебе язык и выплюну его на пол.

Именно это и я собиралась сделать (и дьявол – свидетель: у меня бы хватило на этот поступок кишок). Любовь делает человека слабым, но она не входит ни в кого вот так по приказу извне. Даже если он придушит меня после этого, я уйду для себя победителем.

– Я поцелую тебя, – очень тихий ответ, странно теплый и прохладный, – и ты ничего не сделаешь с моим языком. Посмотрим?