Тринадцать пуль

Пять минут спустя они уже сидели в машине. На этот раз за рулем был он. Он вел не спеша, не сводя глаз с дороги. Лора сидела в кресле пассажира, опустив стекло. Было морозно, но ледяной ветер в лицо, казалось, только помогал. Большую часть пути она провела, уткнувшись в мобильник, согласовывая действия с районной оперативной группой, пытаясь исключить некоторых из семидесяти девяти подозреваемых в списке Аркли. Даже говорить было трудно, не то что держать в голове множество сотрудников, которым она поручала различные задания. Бюро судмедэкспертизы должно было связаться с архивами и отделом опознания, так чтобы они смогли разработать схему того, что представляло собой убийство вампира. Все это отправлялось в Бюро расследований, чтобы те смогли послать на выполнение задания полицейских из числа сотрудников отдела криминальных расследований. В это же время средства массовой информации бесконечно пережевывали подробности и публиковали интервью с печально известными охотниками на вампиров. Подчиняясь приказу комиссара полиции, Лора должна была выслать в его офис готовый отчет для пресс-релиза. Она сделала его как можно более коротким и несодержательным. К тому времени, как она его сделала и закончила переговоры, они были поблизости от окружного центра.

Вися на телефоне, она чувствовала, как ее душа несется по территории со скоростью девяносто миль в час.[11]

— Я для этого не гожусь, — сказала она.

— Что, для бюрократической работы? Я и похуже видывал.

— Нет, — пояснила она. — Я не гожусь для охоты на вампиров.

Она закрыла глаза, но видела только кости, человеческие кости.

— Прошлой ночью вампир загипнотизировал меня.

— Я помню, — кивнул Аркли. — Я там был.

— Нет, я хочу сказать, я ничего не смогла сделать. Я не смогла противиться этому. Что, если и следующий загипнотизирует меня, а вы не успеете выстрелить вовремя?

— Тогда ты умрешь. — Он не спускал глаз с дороги.

— Я же не слабачка, — настаивала она.

— Там ничего нельзя было сделать. Восприимчивость к гипнозу — это вроде цвета волос или роста. Это на генетическом уровне и по большому счету значит совсем немного.

— Но я восприимчива, вы сами это сказали. Я не достаточно сильна психически, чтобы бороться с вампирами. Я не гожусь для этого. Я не могу.

Страх сжирал ее, словно волк, заглатывающий кусок мяса. Лора поежилась, зубы застучали, а кожа покрылась мурашками. Гордая плоть, как говорила ее мама. Отец же называл это гусиной кожей. Ей было ужасно страшно просто сидеть тут, зная, что придется столкнуться с вампирами.

— Когда я ударил тебя, ты готова была выдвинуть против меня обвинения. И ты имела полное право. Но ты этого не сделала. Вместо этого ты поехала со мной. Это значит, ты годишься, — объяснил он Лоре.

Она покачала головой. Ей нужно было оставить эти разговоры и начать что-то делать. Может, это хоть как-нибудь поможет.

— Что будем делать дальше?

И Аркли удивил ее, свернув с дороги, чтобы перекусить.

— Вы хотите есть? Я себя чувствую так, будто меня кто-то попинал по желудку, — изумилась она.

Он пожал плечами.

— Постарайся в следующий раз не блевать.

Он въехал на парковку возле закусочной «У Милашки» и припарковался рядом с экипажем амишей-менноннитов.[12] Как только Кэкстон вылезла из машины, лошадь уставилась на нее и махнула хвостом. Лора защелкала языком, успокаивая животное. Аркли пошел внутрь, даже не взглянув, идет ли она за ним. Кэкстон посмотрела на горную гряду за ресторанчиком и вздохнула. Там вдали, в темном сердце ее штата земля была изрезана высокими скалами, которые блокировали сотовые телефоны и радиоволны, оставляя плодородные долины отрезанными от большей части человеческого общества. Вот отчего амиши поселились тут. Впрочем, Кэкстон никогда не нравилась эта часть Пенсильвании. Это был силовой центр ку-клукс-клана и неонацизма, место, где людей ее типа, будем откровенными, не привечали. Повсюду в штате были развешаны рекламные щиты, зазывающие в Пенсильванскую пещеру или в магазинчики, лепившиеся со всех сторон к дороге, но тут их не было. Вместо них встречались плакаты поменьше, не такие яркие, спонсировавшиеся местными церквями, с надписями вроде «ЧТИ ГОСПОДА СВОЕГО» или «КАК ТЫ СОГРЕШИЛ СЕГОДНЯ?» Это был район Центральной Пенсильвании, который чужаки называли бойцовой Пенсильванией, и это был вовсе не комплимент.