Тринадцать ящиков Пандоры

— Прошу пана простить.

Вечером в Дукорах устроили бал — в честь приезжего гостя из Вильно. Охотник попытался отказаться, сославшись на необходимость сторожить упыря.

— Завтра, пане, завтра! — решительно возразил хозяин. — Я не специалист по упырям, но если он вчера напился крови, значит, сегодня не появится.

Окрестная шляхта съехалась посмотреть на Домашевича, отдать дань уважения владельцу имения — и просто хорошо провести время. Не за страх Ошторпа выбирали предводителем дворянства губернии целых четверть века — за пиры и удовольствие.

Ворота в имение украшала высокая башня с треугольной крышей, с настоящими курантами. Сразу за воротами прибывающих встречал оркестр. Вдоль аллеи — от въезда до дворца — стояли с факелами ряженые холопы, изображавшие греческих богов и богинь. Вечер выдался холодный, и панские служки покрикивали на синеющий полураздетый пантеон — чтоб не стучали зубами.

Леон сам выходил навстречу каждому гостю, расспрашивал про дела, про здоровье родных, провожал во дворец, усаживал на почетные места за столом.

После ужина крепостной театр показал «Овечий источник» Лопе де Веги. Ошторп хохотал над холопами, игравшими крестьян-героев. Гости вежливо смеялись вместе с хозяином. Домашевич даже не улыбался.

Перед танцами пан с друзьями удобно расположился в библиотеке — поговорить. Охотник прохаживался между стеллажами, рассматривая тысячи томов на разных языках.

— Его Императорское Величество подписали указ снести ратушу, — поделился новостью один из гостей, сухонький старичок в старинном красном фраке.

— Чем она помешала пану императору? — зло спросил Леон.

— Вид портит, — вздохнул другой гость, пожилой здоровяк с лысиной, не прикрытой париком.

— Про вольности она напоминает, — не согласился третий, с черной повязкой на плече. — А Их Величество нам напоминает, кто мы такие есть теперь.

— И шляхта не отстояла? — хмуро спросил Ошторп. — Рано я из предводителей дворянства ушел, ох, рано… То пан носит траур по свободе?

— Не только, шляхетный пан. Томаш Зан умер.

— Давно?

— Неделю назад.

— Уходит эпоха, — сказал старичок в красном фраке. — Пан Чечот в сорок седьмом, пан Шопен в сорок восьмом, год тому пан Бальзак, в марте пан Барщевский, теперь пан Томаш…

— Еще Белинский, — добавил здоровяк. — В сорок восьмом.

— Так, — сказал Леон. Повернулся к подошедшему охотнику. — Не соблаговолит ли пан Домашевич рассказать нам какие-нибудь столичные новости?

— Простите? — охотник вздрогнул. — Из самых последних — французский парламент отказался вносить поправки в конституцию.

— Какие поправки? — моргнул здоровяк.

— В следующем году у Наполеона заканчивается президентский срок, — любезно пояснил Домашевич. — Он просил внести поправку, разрешающую ему баллотироваться второй раз. Парламент отказал.

— Так он его разгонит! — хмыкнул здоровяк.

— Не имеет права, — отозвался гость с черной повязкой на плече.

— Право у того, у кого сила! Кто ему помешает?

— Народ, — ответил Домашевич. — Если Наполеон доведет его до крайности, будет новая революция.

— Опять? — ужаснулся здоровяк. — Только ж недавно…

— Чернь, — бросил Ошторп.

— Никого нельзя доводить до крайности, пане, — поклонился охотник. — Даже чернь.

На следующее утро Домашевич захотел осмотреть Дукору. Ошторп вызвался проводить его, взяв с собой полсотни вооруженных телохранителей.

— Пан опасается разбойников? — удивился охотник.

— Пан показывает быдлу, кто тут господин, — улыбнулся Леон. — А разбойников мы с паном и вдвоем разгоним, если вдруг появятся.

Дукора лежала на берегу Свислочи, в двадцати пяти верстах от Минска, по дороге на Гомель. Кроме усадьбы, в имение входили местечко с населением в двести душ и село с сотней крепостных. Леса вокруг имения успели изрядно свести — теперь на их месте колосилась рожь. Пастбища располагались ближе к реке, на заливных лугах, соседствовавших с болотами.

— Пан Домашевич ищет упыря? — поинтересовался Ошторп.

— Место для сегодняшней засады, — покачал головой охотник. — Нежить спугнули в последний раз, он не успел наесться.

— Пан так думает? — поднял бровь Леон. — Хлопы смогли его прогнать?

— Так. Я осмотрел тело. Счастье, что вчера не было нападения. Пан может сегодня отправить в ночное лошадей… не самых ценных?

— Мой конезавод состоит из трехсот голов! — вскинул голову Леон. — И ни единой плохой! Дукорский конный завод — один из лучших во всей Российской империи!

— Пан лучше разбирается в лошадях, — склонил голову Домашевич. — А я — в охоте на лошадиных упырей. Но я могу не уберечь жертву.

— Быдло выгонит своих коней, — пожал плечами Ошторп. — Зачем рисковать моими?

— И еще один вопрос, пан Леон, — вздохнул Домашевич. — Я могу просто убить упыря…

— А взять живым? — насторожился Ошторп. — Мне рекомендовали пана как лучшего умельца в своей области.

— Могу, — резко кивнул охотник. — Но хочу предупредить пана — слухи про прирученных упырей очень сильно преувеличены. Ездить на них не рекомендуется, а потомство почти всегда нежизнеспособно. То же, что выживает…