Тринадцать этажей

– Вот это? – спросил таксист, когда черная машина свернула к Баньян-Корту. – Адское местечко. Но вам не к двери для бедняков, да?

– Нет, – ответил Жезуш, не обращая внимания на панибратский тон и отвратительные смешки водителя. – Не к ней.

Он вышел из машины, внимательно смотря себе под ноги. Перед ним возвышалась громада Баньян-Корта. В этом мире есть здания, предназначенные только для того, чтобы выполнять какую-то функцию, и помимо этого не имеющие никаких эстетических амбиций. Или, наверное, точнее будет сказать, что их эстетические амбиции заключаются как раз в том, чтобы выполнять свою функцию. Другие здания гостеприимные, радушные, но есть еще и суровые, устрашающие: напоминание тем, кто переступает их порог, о могуществе и влиянии их творцов. Но некоторые здания, по крайней мере на взгляд Жезуша Кандиду, представляют собой произведения искусства.

Многие уже проектировались как таковые, красота изначально закладывалась в них талантливыми архитекторами, в то время как другие стали произведениями искусства случайно, прошли к этому через упадок или разрослись позднейшими пристройками и переделками. Некоторые даже стали произведениями искусства исключительно благодаря контексту: крохотная неказистая церквушка, отказавшаяся продавать свою землю, упрямо существующая в самом сердце делового района, обнесенная со всех сторон модными уродствами из стекла и бетона. Просто нужно знать, где искать.

– Эй! – ворвался в размышления Жезуша голос таксиста. – Вы забыли свою прикольную трость.

Жезуш молча забрал трость.

– Не хотим, чтобы кто-нибудь подумал, будто вы ошиблись адресом, да? – Захлопнувшаяся входная дверь оборвала смех таксиста.

Жезуш не сомневался в том, что Баньян-Корт возводился, чтобы быть красивым. Не могло быть и речи о том, чтобы это переплетение стекла и бетона с облупившимся кирпичом старого жилого здания служило каким-либо практическим целям. И, несомненно, здание имело большой успех, это правда. Но красивым может быть все что угодно. Красота стоит дешево. Красота очевидна. И, тем не менее, Жезуш предпочел жить именно здесь. Не из-за тех художественных достоинств, которыми, как утверждалось, обладал Баньян-Корт, но из-за тех, о которых никто даже не задумывался. Здание возвышалось ярким осколком излишества, погруженным в серые умирающие улочки нищеты и борьбы за жизнь, не в силах даже признать то, что отдельные его части считались позорными. С эстетической точки оно было приемлемым. Концептуально оно являлось произведением искусства. Поэтому Жезуш жил в нем.

Он не стал спорить с таксистом, потому что ему ничего не нужно было доказывать. Он знал, что такое нищета и деградация, хотя самому ему и не пришлось иметь с ними дело. К искусству необязательно прикасаться руками.

* * *

– Добрый вечер, заходите. – Жезуш постарался скрыть свое раздражение тем, что первым на «Стук» пришел Уильям Дюфине.

– О, привет, Джесус! Дезмонд уже здесь? Что мы пьем?

Жезуш ничего не ответил. Он не имел ни малейшего желания отвечать тем, кто не трудился произнести правильно его имя.

– Только взгляните на это! Мне надо написать заметку в «Досуг». «Тайная галерея искусств, которая переплюнет музей Хорнимана!» [3] – Дюфине оскалился. – Дезмонд спрашивал, почему эта вещица не в Лангхэме? [4]

Совершенно предсказуемо, Дюфине остановился перед самой неинтересной картиной в экспозиции, второстепенной работой Якоба Мариса [5], которую Жезуш держал только потому, что было бы невежливо не иметь ничего из гаагской школы.

На самом деле Дезмонд Акстон, основатель «круга», сильно разругался с одним из управляющих музея Лангхэма, после чего клятвенно пообещал, что ноги его там больше не будет, однако к Уильяму Дюфине это не имело никакого отношения, и Жезуш не собирался ничего ему говорить.

Вскоре к ним присоединились и другие члены «круга», в том числе сам Дезмонд. Похвалив квартиру Жезуша, они рассаживались по местам, готовясь к торгам. И действительно, он подготовился прекрасно, восемь членов уютно устроились в просторной гостиной. Никто не говорил об этом, но Жезуш находил определенную справедливость в том, что покойник, чьи пожитки они собирались распродать, руководил одной из многих компаний, принадлежащих в конечном счете Тобиасу Феллу, владельцу Баньян-Корта. В конце концов, это самое подходящее место, чтобы распределить доходы от аукциона, чьи результаты были предрешены заранее.

– Итак, – наконец начал Дезмонд, когда все расселись, – начинать по порядку лотов или по стоимости? Лично мне все равно.

– Полагаю, если по порядку лотов, проще будет ориентироваться, – заявила Марго, одна из первых членов «круга», и поскольку никто не возражал, торги начались.