Тринадцать

— Значит так, — бодро зарокотал в динамик голос Ильи Геннадьевича, — обвиняемую Лучкович из следственного изолятора уже доставили. Прибыл и ее адвокат. Удивительно, но защитник заявил, что они готовы подписать протокол ознакомления с материалами дела хоть сегодня. А следователь пусть хоть завтра отправляет дело в суд. Причем они не хотят идти в суд присяжных, настаивают на тройке профессиональных судей. Но подписывать протокол они согласны при условии, если Оловянный изготовит и передаст им все копии материалов. Я распорядился сделать им такую копию. Так что поспеши, а то рискуешь их больше не увидеть. Это первое. Теперь второе. Я дал команду Оловянному вызвать всех потерпевших, заседателей по уголовному делу Антона Магницкого, на 14 часов в наш актовый зал. Те, кто придет, будут в твоем полном распоряжении. И третье, вечером я договорился встретиться с председателем Московского городского суда, чтобы забрать у нее уголовное дело по обвинению Антона Магницкого и личное дело судьи Стеклова. Фотографию государственного обвинителя по делу Магницкого я тоже заберу сегодня из Мосгорпрокуратуры. Мой доклад исчерпывающий? — шутливо осведомился Рымов?

— Я понял, спасибо, — удовлетворенно ответил Серафим. — Часам к двенадцати буду.

— Давай. Заходи прямо к Оловянному, я его предупредил. А потом ко мне. — Генерал отключился.

Мирутин, быстро умылся, собрал портфель, оделся и вышел из дома. Минут через десять он уже стоял перед иконами в местном храме, исполняя утреннее Правило Серафима Саровского. Без молитвы он обходиться теперь не мог. Еще час ушел на завтрак в местном кафе и на дорогу в машине такси до здания главного управления по расследованию особо важных дел.

Кабинет Никиты Ивановича Оловянного находился на одном этаже с кабинетом генерала Рымова. Выйдя из лифта, Мирутин прошел по коридору метров тридцать и стал внимательно всматриваться в таблички на дверях. Какой точно кабинет у Никиты он не помнил. Вдруг дверь, у которой он остановился, открылась, и на пороге появился высокий толстяк с тремя подбородками, огромным пузом и луженым голосом. Это и был Никита Иванович Оловянный, который, выходя из кабинета, громче, чем нужно, давал указания девушке-стажерке присматривать за обвиняемой и ее адвокатом и начинать готовить план по делу о нападении на инкассаторов. Серафим всегда поражался, насколько точно фамилия Никиты подходила его глазам. Большие, чуть навыкате, когда он был чем-то возмущен, они как бы начинали предъявлять собеседнику претензии еще до того, как их хозяин начинал говорить. А если прибавить сюда тембр его голоса и извечное раздраженное состояние, то впечатление на людей этот человек производил отталкивающее, особенно на тех, кто видел его впервые.

Узнав Серафима, Оловянный, который получил указание генерала разрешить Мирутину присутствовать при ознакомлении с делом, с явной неохотой пожал ему руку. Он почему-то Серафима недолюбливал, хотя тот относился к нему ровно.

— Проходи, присаживайся. Извини, я сейчас вернусь.

В кабинете, помимо помощницы следователя, юной симпатичной блондинки с прической каре, одетой в белую сорочку и черный модный жакет, сидевшей на небольшом кожаном диванчике, находились еще трое. Прямо у входа в кабинет на стуле лицом к своей подопечной, располагался дюжий сержант полиции с широкой грудью, в руках которого находились расстегнутые наручники, холеная красивая шатенка лет сорока в изящном и дорогом коротком платье синего цвета, видимо обвиняемая Лучкович, и ее защитник, высокий и статный блондин в дорогом костюме. Последние двое сидели друг напротив друга за длинным приставным столиком, примыкающим к столу хозяина кабинета, за которым располагалось большое, на всю стену, окно.

Серафим, поздоровавшись, прошел и сел на диван рядом с девушкой. Адвокат, который сидел к нему лицом, и вяло, без особого интереса, листал том уголовного дела, степенно кивнул и сделал вид, что внимательно изучает материалы. Обвиняемая отреагировала более живо. Она повернулась к Серафиму вполоборота, окинула его внимательным, оценивающим взглядом, и ни к кому не обращаясь, красивым грудным голосом игриво протянула:

— О, у нас новый следователь? Извольте представиться?!

За три месяца в мужском монастыре Мирутин отвык от общения с женским полом и поэтому поначалу слегка растерялся, что не укрылось от внимания всех присутствующих. Однако он тут же взял себя в руки.

— Меня зовут Серафим Дмитриевич Мирутин. Я — бывший старший следователь по особо важным делам этого управления, — выдержав взгляд дерзкой хищницы, погубившей невинных людей, с достоинством ответил он.

— А что здесь делает бывший следователь? — стремясь спровоцировать скандал и заработать себе очки в глазах клиентки, поднял от бумаг глаза адвокат. — Тогда я попрошу Никиту Ивановича внести вас в протокол ознакомления с материалами дела. Вы не против?

«Интересно, зачем ему нужно провоцировать конфликт, если он собрался, не читая, подписывать дело?» — удивился Серафим, а вслух с нажимом произнес: