Тринадцать

Максим втянул носом воздух, зачем-то посмотрел по сторонам. Солнце еще не зашло, во дворе гуляли дети, Оля вообще его сегодня не ждала… но он же шел сюда не за этим.

— Думаете, будет круто, если я с перегаром подойду к ее родителям? — улыбнулся он.

— Так ты сразу к родителям?! — засмеялся Иван. — Силен, братан! А Ольге-то самой для начала предлагал?

— Конечно. Мы уже давно с ней это обсудили.

Дядя Петя похлопал его по плечу.

— Ладно, сынок, ты к этому делу сильно не торопись. К родителям ты всегда успеешь, туда никогда поздно не бывает. А иной раз, знаешь, чем позже, тем лучше. Вот я тебе скажу, у меня в свое время…

— Всё, Гитлер капут! — оборвал его Иван. — Петра понесло по волнам его памяти. Потом расскажешь, архивариус! Держи вон тару!

Саша раздал всем по пластиковому стаканчику. Никто не отверг подношение.

— Водка? — спросил Максим.

— Нет, блин, минералка! — гаркнул Ваня.

Парень вздохнул. Когда все выпили и даже закусили, он все еще стоял и смотрел на дно своей посуды.

— Задаешься гамлетовским вопросом? — спросил дядя Петя. — Не мучайся, нет в нем ничего такого, над чем стоило бы думать.

— Разве? — спросил Макс.

— Конечно. Ты ее любишь?

Максим не ответил. Очевидно, его смущало присутствие посторонних — Саши и особенно Ивана. С дядей Петей он уже давно подружился, а вот эти двое его настораживали.

— Ты не парься, — сказал скромный Саша. — Если любишь, так и говори. Тут все свои, мы ж всё понимаем.

— Ага, — кивнул Иван, жуя большой кусок ветчины. Максима это не убедило, и он продолжал молчать и вертеть в руках стакан с водкой.

— Что-то не так, браток? — спросил дядя Петя.

Парень пожал плечами:

— Да как тебе сказать… Пойдем покурим.

Он не стал отдавать стакан, чтобы не обижать мужиков, но Петра все же отвел в сторонку. Они вышли на тротуар, не спеша направились за угол.

— Что тебя смущает? — спросил дядя Петя, разминая папиросу. Впрочем, он уже знал ответ.

— Предки.

— Ясно.

— Ты их знаешь?

Петя пожал плечами.

— Понимаешь, старик, сейчас в таких домах все друг друга знают постольку-поскольку, плюс-минус и тому подобное. Ничего плохого про них тебе не скажу… но и хорошего не слышал.

— То-то и оно, — вздохнул Максим. Он обернулся к мужикам, приветственно приподнял стаканчик с водкой и залпом его выпил. Закусывать не стал — занюхал букетом роз. Саша и Ваня зааплодировали. Иван даже заулюлюкал и зачем-то изобразил, как одна большая собака засаживает сзади другой большой собаке.

— Идиот! — улыбаясь в ответ, процедил сквозь зубы дядя Петя. — Сорок лет уже, а мозгов меньше, чем у моей кошки Варвары. Ей-богу, ему бы самому так засадить, чтобы изо рта вылезло…

— Да бог с ним, Петь, — отмахнулся Максим. — Чего мне с ее стариками-то делать? Они меня на дух не переносят.

— Уверен?

— На все сто. Они ей вообще запретили думать о шашнях, пока не закончит университет. «Шашнях»! Тьфу, блин… Они повернулись на ее образовании, ничего больше не видят и не слышат. Они всю жизнь пытались вырастить оранжерейный цветок и даже не понимают, что у них ни черта не получилось, что выросла живая и непосредственная девчонка…

— Да я ж знаю твою Ольгу, Макс, можешь не рассказывать.

Максим снова вздохнул. Как-то не очень монтировались его печальные вздохи с цветами и горлышком бутылки шампанского, торчащим из пакета.

— Почему родители бывают такими кретинами? — бросил он, подняв взгляд в небо. — А, дядь Петь? У тебя дети есть?

Петр не ответил. Он закончил теребить папиросу, сунул ее в зубы, примял, не спеша поджег спичку.

Но не прикурил.

— Есть.

— И как они?

Спичка погасла. Дядя Петя, так же не торопясь, вынул из коробка вторую, но зажигать не стал.

— Доча, наверно, в порядке.

Максим опустил голову и только сейчас заметил, что зашел со своим вопросом не в ту степь. Петр, кажется, сглатывал слезы, хотя лицо пыталось держать улыбку.

— Слушай, извини, если что не так.

— Да все нормально, Макс! — замахал руками дядя Петя. — Все в порядке. Просто я о них ничего не знаю. Жена забрала их и уехала, когда им было… пять и три. Да, Машке было пять, а Витьку — три. Я их видел потом только один раз, когда Виктор лежал в гробу, а Машка ревела вместе с матерью рядом…

— О господи, прости, Петь…

— Да брось, Макс. У всех свои истории, чего ж теперь — устраивать коллективный вой сирен гражданской обороны?..

Дядя Петя все же закурил. Он уже справился с собой и мог вполне адекватно отвечать на вопросы.

— Витьку в драке порезали, когда ему двадцать стукнуло. Пил сильно, потом, кажется, колоться начал. Не уберегли парня… Марья замуж вышла, вроде даже внуки у меня есть, хотя точно сказать не могу, потому что меня для них для всех как не было, так и нет. Я даже о похоронах-то сына случайно узнал от общих знакомых. Постоял в сторонке, горсть земли бросил и ушел. А зачем я им? Машка на меня даже не глянула. Пусть живут и пусть не парятся, не такое уж я украшение биографии для них…

Максим предпочел промолчать. Они развернулись на углу дома и побрели назад. Увидев двери подъезда, в котором жила возлюбленная, парень снова напрягся.

— Может, и мне развернуться и не мешать ей жить? А?

— Глупо.

— Почему?