Триггерная точка

– А мне плевать. Ты женат в другом веке.

Коликов не стал отвечать и сосредоточился на важном процессе.

– Ой, да расслабься ты, я пошутила. А то так ты будешь до утра возиться.

– Эльма.

– Что?

– Заткнись, пожалуйста! Ты даже не представляешь, как трудно писать без члена!

– Эх, жаль ты в разгар месячных не явился. Уже б сбежал, только пятки бы сверкали.

До деревни было не меньше километра. Коликов шёл молча.

– Я шпионка, лишь наполовину. – внезапно сказала Эльма.

– Это как?

– Я ни на кого не работаю. Я сама по себе.

– Я же просил только правду! – возмутился Коликов.

– А это и есть – правда. На самом деле Эльма Хейнкель – не моё настоящее имя. Своего реального имени, я не помню. Возможно Сара, во всяком случае, иногда всплывают обрывки памяти, где мать меня так называет. Я родилась в тридцать четвертом. В простой еврейской семье.

– Ты еврейка? – удивился Коликов.

– Ну, уж извини, я не мальчик. Доказать не смогу. Хотел мою историю – так слушай.

– Извини. Продолжай.

– Когда мне было четыре, арестовали отца. Как раз после ночи еврейских погромов. Мы с матерью остались в Берлине одни, без имущества, без денег. Перебивались, чем бог пошлет. Жили у родни и знакомых. Тогда мать уже догадывалась к чему всё идет. Благодаря связям отца, ей удалось выйти на одного немецкого офицера. Немец этот был не фанатик. Он был очень умён и дальновиден. Помню, лицо у него было таким строгим, что я робела при нём. Ещё этот шрам на левой щеке… Служил он во флоте, а завершал свою карьеру, будучи офицером Абвера. Я не знаю, почему он решил помочь маме. Может у них, завязался роман, может просто совесть его сжигала, а может, и я склоняюсь к этому варианту, он просто завербовал мою маму. Не криви мой носик, капитан, каждый выживал, как мог. Я не вправе осуждать мать. После смерти отца она оказалась с малолетним ребенком на руках в окружении стаи волков, готовых разорвать и её и меня в клочья. Мы тогда уже носили звезды на одежде. Летом тридцать девятого в одну из ночей, этот офицер внезапно пришёл к нам и велел собирать вещи. Я помню, как страшно было. По городу постоянно носились грузовики, полные еврейских семей. Людей просто выселяли из их домов, сажали в машины и увозили куда-то.

– В концентрационные лагеря… – сухо подтвердил Коликов.

– Да. Но тогда мы этого ещё не знали. Этот человек, спас нас. Меня и маму. Рискуя своими погонами, карьерой в Абвере, да и, вероятно, самой жизнью – спас. Он вывез нас в Швейцарию по поддельным документам. Как я поняла, маму он представил, как свою протеже – завербованную им разведчицу, которую нужно было переправить в Европу через нейтральную Швейцарию.

– Да, я слышал подобные истории. Многие офицеры Абвера так делали. Многих спасли.

– Капля в море. – горько констатировала Эльма. Через минуту она продолжила. – После той ночи, мы больше не видели того офицера. Мать про него никогда не рассказывала. Я даже имени его не знаю. Затем началась война. Каким-то чудом, матери удалось бежать из Европы. Думаю, они держали связь, и он вёл её, используя свою резидентуру в Европе. Каждый её шаг был продуман им. Нас регулярно снабжали деньгами, поддельными документами и информацией. Так в сорок первом мы оказались в Штатах. Переплыли Атлантику на корабле. Вскоре связь с этим человеком оборвалась. Мне тогда было семь лет. Последние мои документы, которые использовала мама, были уже на имя Эльмы Хейнкель. Мама вскоре умерла от гриппа и я оказалась в детском доме-интернате. То были самые страшные годы моей жизни. Война закончилась. Я немного повзрослела и начала принимать жизнь такой, какая она есть. Суровой, жестокой, несправедливой и…

Девушка запнулась, но совладав с собой, всё же продолжила:

– Там надо мной издевались. Сначала мальчики. А, когда я стала старше, ещё и некоторые учителя.

– Если хочешь, это можешь опустить. – уточнил Коликов.

– Нет, всё нормально. Это жизнь. Я носила немецкую фамилию. Прибыла из нацистской Германии. Они считали, что имеют полное право мстить мне за грехи моего народа.

– Я даже не знаю, как это воспринимать.

– Меня насиловали. Довольно часто. Как подростки, так и взрослые. – продолжала Эльма. – Меня еврейскую девочку, которая была виновна лишь в том, что бежала из своей страны под немецким именем. Я была на грани. Несколько раз пыталась убить себя. Но потом, внезапно всё прекратилось. Как я поняла из допроса, который устроил мне директор интерната, кто-то прислал им письмо. Что было в том письме, я не знаю, но меня в скором времени отправили в другое место. Закрытую школу для девочек. Директор интерната пригрозил мне, что если я расскажу о том, что было, он найдет способ устранить меня. Его кстати, нашли после этого у себя в кабинете мёртвым. Говорят, отравился. Подробностей я не знаю.

– Странное стечение обстоятельств. Что было дальше?

– А дальше началось моё обучение. Вначале обычное – светское.

– Что значит вначале?