Триггер и ее друзья

— На этой стороне планеты Мецмиали стояла глубокая ночь: большую часть неба затмевало плотное облако космической пыли. Находившееся на расстоянии немногим более двух световых лет отсюда, оно получило название Преисподней. На фоне мрачного облака мерцала лишь горсточка ближайших звезд. На востоке волнистые края облака были подсвечены главным скоплением солнц Ядра Звездного Скопления, которые пока скрывались за линией горизонта.

Уединенный, сливающийся с окружающим его пейзажем космопорт был ярко освещен, хотя почти пустовал. На одиночных стоянках находилось несколько небольших кораблей, да двое патрульных обозревали местность, неспешно барражируя на высоте шести метров в своих скутерах-поплавках. Охранники не слишком опасались незваных гостей. Корабли были надежно заперты, а кроме них, красть было, в общем-то, нечего. Тем не менее, в обязанности этих людей входил осмотр территории каждые два часа, и они добросовестно выполняли свой долг.

Один из них внезапно остановил скутер и сказал в микрофон:

— Эй, погляди-ка на двадцать вторую!

Его напарник повернул голову в указанном направлении. Двадцать вторую стоянку занимал самый большой корабль из всех находившихся на территории космопорта. Это была межзвездная яхта, которая минувшим вечером вернулась на стоянку после развлекательного круиза. Патрульный в изумлении уставился на нее и спросил:

— Это правда, что на борту никого не осталось?

Первый охранник сверился со своими записями учета.

— Там никого не должно быть до завтрашнего утра, — заявил он. — Завтра ей предстоит очередной техосмотр.

— Тогда что это за хреновина?

«Хреновиной», по его словам, было нечто, похожее на струю тусклого багрового пламени, которое бесшумно рвалось из-под прочной внешней обшивки фюзеляжа где-то примерно на половине длины яхты. «Пламя» как бы стекало по корпусу вертикально вниз и, достигнув земли, исчезало. Казалось, оно спускалось непрерывным потоком сквозь опорную площадку двадцать второй стоянки прямо в почву.

Оба охранника машинально взглянули на датчики излучения, вмонтированные в пульты управления их «поплавков». Удивительное дело — приборы ничего не фиксировали. Патрульные вновь перевели взгляд на яхту. Зрелище было загадочным и жутковатым.

— Впервые вижу такое! — встревоженно произнес второй патрульный. — Надо немедленно доложить начальству! Наверное, кто-то забрался на борт и черт те что вытворяет с двигателями… Постой!

Кажется, истечение странной субстанции прекратилось.

Они молча пронаблюдали, как последние остатки огненного ручья стекли по яхте и беззвучно скрылись под основанием опорной площадки.

Первый патрульный покачал головой.

— Позвоню-ка я начальнику охраны, — сказал он. — Уж он-то обязательно…

Из датчиков излучения одновременно вырвался свист, режущий ухо. Блеклое пламя вырвалось из-под земли под скутерами; оно полностью охватило «поплавки» вместе с находившимися в них людьми. Лишь мгновение в дрожащем багровом зареве тела патрульных дергались в конвульсиях. Потом они бесследно растворились, словно растаяли, как воск. Огонь опустился и утек в землю. Пронзительный писк радиационных датчиков снизился до легкого шипения и вскоре затих окончательно.

Скутеры неподвижно висели в воздухе, невредимые, но без водителей…

Покоясь в восьмидесяти метрах под поверхностью земли, гойал терпеливо дожидался воссоединения с отделившейся от него частью. Растворив людей, которые заметили, как гойал покидал корабль, он вновь слился с основным «телом» своего хозяина.

Гойал состоял из миллиардов частиц. Этот сгусток материи, принимавший форму то вещества, то энергии, был безгранично растяжим и очень подвижен в космическом вакууме, в отличие от плотных сред планет, где его размеры и маневренность были относительно ограничены. Сейчас он был близок к своей самой компактной вещественной форме. Этот пласт инородной материи в теле Мецмиали испускал лучи неведомой природы. Таким образом, принадлежащие ему сенсорные участки «прощупывали» территорию космопорта в поисках живых свидетелей его появления на планете.

Удостоверившись в их отсутствии, гойал медленно пополз под землей. Он держал путь к той точке на поверхности планеты, до которой было примерно тысяча километров…

А в этой самой точке Дейнстар Джеймс с досады забралась темно-зелеными ногтями в свою шевелюру, крашенную, в тон ногтям, в аналогичный колер, и, глядя на экран камеры тайного наблюдения, где в данный момент работала, забористо выругалась.

* * *