Тридцатник, и только

Из-за угла очень кстати вывернуло такси, и Диг вскинул руку. Им хватило времени, чтобы чмокнуть друг друга в щеку и обменяться комплиментами на прощанье, прежде чем машина унесла его прочь от Надин и доставила на вокзал Пикадилли. Диг чувствовал себя измученным, полубезумным заложником, которого выкинули из автомобиля после двадцатичетырехчасового допроса с применением пыток.

Больше в Манчестер Диг не ездил, несмотря на частые и регулярные приглашения Надин.

Однако встреч с монструозным Филом в Лондоне, когда счастливая пара приезжала на праздники или изредка на выходные, ему избежать не удалось. Фил, как ни странно, питал искреннюю приязнь в Дигу, снисходительную приязнь старшего брата, который постоянно потешается над меньшим и возвеличивает за его счет свои собственные, весьма скромные достоинства, — ни умом, ни остроумием Фил не блистал. Диг мирился с его присутствием ради Надин, но со временем начал уклоняться от приглашений.

За три года, проведенных с Филипом Ричем, Надин стала другим человеком. У нее не осталось ни собственных желаний, ни мнений. У Дига сердце разрывалось при мысли, что сильная, решительная, умная девушка, когда-то отвергнувшая его, потому что хотела от жизни большего, нежели любовь, столь легко принесла себя в жертву такому ничтожеству, как Фил.

Бывало, крайне редко, что Надин приезжала в Лондон одна, и тогда Диг изо всех сил старался образумить ее, убедить в том, что он, а не Фил, должен быть объектом ее пряной нежности. Увы, Надин была влюблена, и достучаться до нее было невозможно. Надин сбрасывала руку Дига с плеча, стряхивала ладонь со своей попки, отталкивала его губы, не теряя при этом чувства юмора. О давнем сентябрьском воскресенье вспоминали, лишь смеясь и подкалывая друг друга, как о забавном инциденте, случившемся в незапамятные времена, когда они были совсем детьми. И даже когда Надин вернулась в Лондон, с разодранным в клочья сердцем, потеряв безвозвратно Фила, пути назад уже не было. Диг по-прежнему пытал счастья, изредка проявляя нежность, но пока Надин обреталась в Манчестере, между ними словно стена выросла, делавшая эту нежность бессильной.

Постепенно Надин вновь обрела себя. Ее карьера развивалась успешно, ее гардероб и настроение понемногу расцвечиивались оттенками, и с годами она превратилась одну из самых ярких и привлекательных личностей, известных Дигу. Он любил Надин больше, чем кого-либо еще на свете, он любил ее так же сильно, как свою мать, а это о чем-то говорит. Чувство, которое он испытал к ней в тот выходной в 1987 году, когда она разбила его сердце и причинила немыслимую прежде боль, легло еще одним камнем в фундамент его привязанности к ней.

Иногда, даже сейчас, он бросал взгляд на Надин и что-то внутри у него шевелилось, не совсем платоническое, определенно плотское. Но такое случалось редко, во-первых, а во-вторых, Диг — похотливый стервец, посему подобные всплески неизбежны. Он глубоко уважал Надин и высоко ценил. Он любил ее, опекал и баловал.

Он даже не постеснялся бы заявить, что обожает ее.

Но сейчас, после телефонного разговора, Диг Райан подумал, что более безмозглой, нелепой, иррациональной, оголтелой, абсурдной и самонадеянной дуры, чем Надин Кайт, не сыскать среди тех, кого он имел несчастье знать и любить.

Фил?

Филип Рич?

О господи.

Глава шестнадцатая

К концу дня злость Дига дозрела до роскошной черной тоски, и ему отчаянно захотелось упиться вдрызг. Кружки с ледяным пивом и приземистые бокалы с охлажденным виски плясали у него перед глазами, а воображаемый запах старого доброго шотландского пойла щекотал ноздри. Все, что угодно, лишь бы выкинуть из головы Надин и ее дурацкое свидание.

Предложение хлебнуть после работы никого из коллег не заинтересовало, и Диг попытался найти Дилайлу, чтобы пригласить ее куда-нибудь. Он намеревался соблазнить ее предложением завалиться в ночной клуб или даже в два клуба. Но телефон на Цветочном холме упорно не отвечал, и к восьми вечера Диг отказался от этой затеи.

Он мог бы обойти несколько клубов или посетить какое-нибудь сборище деятелей от музыкального бизнеса, но глянув в окно на дождливый морок, Диг решил, что с холодильником, набитым бутылками «Будвайзера», двумя пачками «Мальборо Лайтс» и киношкой, записанной пару дней назад, он отлично проведет время. Взбив подушки и вытянув ноги, он приготовился бездумно коротать вечер, как заправский мещанин.

Около девяти в животе у него заурчало; Диг просмотрел свою постоянно пополнявшуюся библиотеку меню заведений с доставкой на дом и остановился на мясном карри и креветочном салате из соседнего индийского ресторана.

Полчаса спустя раздался звонок в дверь; Диг потащился к домофону, сжимая в руке двадцатифунтовую бумажку.

— Последний этаж, — бросил он в микрофон, не дожидаясь лишних вопросов.