Тридцатник, и только

Это был дневник. Старый, облезлый. На обложке красовалась наклейка: Стив Стрейндж[14] в серебристой шляпе с лукообразно выгнутыми черными губами. Удивительно, подумал Диг, почему школьницы не могут устоять перед откровенно голубыми парнями. Он перевернул тетрадь, задняя обложка была исписана старательным почерком подростка — Надин Райан. Надин Райан. Надин Райан.

— Ты на это посмотри, — Надин перевернула страницу и указала на заголовок «Миссис Надин Райан».

Диг бросил на нее довольный взгляд и принялся читать, посмеиваясь.

— О, вот это мне нравится! — хмыкнул он. — Нежно-голубой «ягуар»…

— Четверо детей! — воскликнул он после паузы.

— Глостер Кресент. Не откажусь там поселиться. — Он закрыл тетрадь и обернулся к Надин: — Когда начнем?

— Начнем что?

— Подыскивать дом, разумеется! — Надин попыталась уловить в его тоне хотя бы нотку сарказма, но ей это не удалось. — Черт, Надин, мы потеряли даром столько времени! Десять лет. Пора наверстывать упущенное.

И, отложив дневник, он взял лицо Надиг в свои ладони и поцеловал ее. В губы. И хотя Диг опасался, что целовать Надин ему покажется противоестественным, ничего подобного он не почувствовал. Напротив, целовать Надин оказалось делом очень естественным.

Обняв Дига и замирая от поцелуя, Надин недоумевала, и чего они так долго ждали, ибо именно для этого и предназначались ее губы — целовать Дига Райана.

Они повалились на кожаную поверхность дивана «ар деко» и снова поцеловались.

За окном совсем стемнело, пока они целовались, и вскоре комната освещалась лишь лампами-кактусами, стоявшими на камине. И в этом прохладном зеленом свете, в захламленной квартире, в дождливый ноябрьский вечер у Дига и Надин наконец все получилось.

Эпилог

Диг сидел с своем кабинете и сквозь заросли голубого, как лед, климатиса и белоснежного жасмина смотрел в окно. По бирюзовому небу белыми мазками плыли облака. В теплом воздухе кружилась пыльца. Лето подзадержалось в этом году, но на второй неделе июля все же накрыло Лондон.

Маленький кабинет Дига был единственным прибежищем от хаоса, царившим в их новом доме. Он уступил вкусам Надин и позволил ей пуститься во все тяжкие: диковинные обои и богемный хлам заполонили дом. Как ни странно, он чувствовал себя легко в этом бедламе, художественный беспорядок был чертой характера Надин, и он почти его полюбил. По крайней мере, дышать ему ничто не мешало. Но в его кабинете стены были выкрашены в белый цвет, стояла современная мебель, лампы на гибких подставках и хромированная картотека. Старый диван Дига с вельветовой обивкой занимал почетное место в углу.

Рационально обставленная комнатка приютила «Диггер-Рекордс», самую крошечную независимую звукозаписывающую компанию в мире. Фирме от роду было две недели и нарыла она пока только одну группу, но это были лучшие гитаристы со времен «Оазиса». Диг нутром это чуял, сердцем и душой. Оставалось только доказать свою правоту остальному миру.

Новая жизнь немного походила на игру во взрослых. Диг и Надин невольно ожидали, что вот-вот в дверь позвонит человек в форме и сурово спросит, по какому праву они забрались в дом для взрослых людей и живут тут; потом их выведут под конвоем, швырнут в фургон и вывезут в комнатушку в дешевом районе.

Допив чай, Диг посмотрел на часы: половина седьмого, Надин должна вернуться с минуты на минуту. При мысли об этом он улыбнулся: сегодня была ее очередь готовить ужин. В животе приятно заурчало.

Прозвенел звонок, и Диг устало двинулся открывать дверь, но полусонная мечтательность, навеянная длинным днем в офисе, мгновенно слетела с него, когда он увидел на своем пороге потрясающуюу женщину с золотистыми волосами и персиковой кожей. — Дилайла!

Лицо Дилайлы расплылось в сияющей улыбке, она крепко обняла Дига:

— Ужасно рада тебя видеть!

— Ты откуда взялась?

— Ой, извини. Я ни за что не хотела являться без предупреждения как в прошлый раз. Пыталась до тебя дозвониться, но телефон не отвечал, тогда я тебе написала. Две недели назад. А сегодня мы целый день ходили по магазинам, и днем оказались около твоего дома, но там никого не было, тогда мы поехали к твоей маме, и она сказала, что ты переехал… — Потрясающая, думал Диг с изумлением разглядывая Дилайлу, совершенно потрясающая. — Она сказала, что в твоей жизни произошли изменения к лучшему, и не обманула: какой дом! — Дилайла сунула голову в прихожую.

Одета она была в белый вискозный сарафан с тесемками вместо лямок и голубые сандалии, сплетенные из ремешков. Зачесанные наверх волосы удерживала пластиковая заколка в виде когтистой лапы. Сквозь вискозу просвечивали трусики — тоже из тесемок. Диг сглотнул: с ума сойти!